Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью

Соня и Фрэнсис поехали на место, где застрелили Кора. Соня хотела побыть с ним, обнять его прямо на тротуаре, но ей не разрешили. Работали криминалисты, и на месте преступления находиться было нельзя. Кор стал местом преступления. Он лежал на холодной земле, недоступный для всех, кто его любил.

Болтаться там не имело смысла. К нам приехала Фрэнсис. Она осталась с дядей и тетей, бабушкой и Ричи. Соня поехала к себе домой, а я за ней.

Мы сидели, раздавленные горем. Затем раздался звонок в дверь. Это был Вим.

Я открыла ему и вернулась на диван к Соне. Мы плакали. Вим сел между нами, приобнял нас обеих и тоже поплакал. Через несколько минут он встал и ушел. После всего, что мы пережили вместе, что-то в этом было не так.

Нам не давали увидеть Кора, и Фрэнсис делала все, что могла. Полиция была несговорчива, но благодаря своей молодости и слезам она смогла их разжалобить, и вечером нам разрешили посмотреть на тело. Мы поехали втроем — Соня, Фрэнсис и я. Ричи остался дома, так решила Соня.

Прежде чем нас пустили к Кору, нас предупредили: возможно, мы будем шокированы, он совершенно не похож на себя, изуродован.

Первыми пошли мы с Соней, чтобы понять, можно ли будет Фрэнсис посмотреть на отца в таком виде.

— Подожди здесь, дорогая, — сказала я Фрэнсис. — Мы посмотрим, как выглядит твой папа. Если это действительно ужасно, лучше запомни его таким, каким видела в последний раз.

Мы с Соней вошли. Кор лежал на столе в белом саване. По сторонам стола стояли две зажженные свечи. Я взглянула на лицо и руки Кора.

Его буквально изрешетили.

С криком «Нет!» Соня рванулась к Кору. Она взяла его лицо в руки и поцеловала в губы.

— Очнись, Кор, ну пожалуйста, очнись! — рыдала она и трясла его голову, как будто надеясь, что он проснется.

Фрэнсис было бы лучше его не видеть, но она пренебрегла нашими советами и пошла следом.

— Я должна его видеть, иначе я не поверю, что он умер, — сказала она.

— Тогда иди.

Фрэнсис подошла, осторожно взяла его изуродованную руку и прижала ее к лицу.

— Папочка, папочка, — рыдала она. — Нет, ты не мог умереть! — Сквозь слезы она целовала его перебитые пальцы.

Я положила руку ему на плечо и попыталась разглядеть хоть какой-то проблеск жизни на его лице.

— Посмотри на меня, Кор, — шептала я, надеясь, что он откроет глаза. — Посмотри на меня, — сказала я погромче, но ничего не произошло.

Кор закрыл глаза навеки.

* * *

Через какое-то время нас попросили покинуть помещение. Пришлось вновь оставить его. Мы по очереди поцеловали его на прощание.

— До завтра, любимый, — сказала Соня.

Мы с Фрэнсис переглянулись. Соня до сих пор не верила, что его больше нет. Мы поехали домой в полном опустошении.

Поздним вечером в дверь позвонили. Мы удивились — кто это еще пожаловал?

— Кто там? — спросила я.

— Это я, — раздался голос Вима. — Сонь, выйди ко мне на минутку, — крикнул он через мою голову Соне.

До сих пор не оправившаяся от шока Соня последовала за ним, словно зомби. Вернулась она через полчаса.

— Что он хотел? — спросила я.

Вид у Сони был ошеломленный. Жестом она показала мне на ванную, где мы обычно обсуждали все связанное с Вимом. Чтобы заглушить разговор, она включила фен. Сегодня дом обыскивала полиция, и они могли поставить жучки.

— Он потребовал акции Ахтердама. Ты подумала то же, что и я?

— Наверное, да.

Владение акциями Ахтердама означало владение парочкой публичных домов в квартале красных фонарей в городе Алкмар. Это был совместный проект Кора, Вим и Робби, их следующая инвестиция после покупки нескольких злачных мест в Амстердаме. Они сделали ее на деньги, оставшиеся от выкупа за Хайнекена. По условиям раздела 1996 года акции Ахтердама получил Кор.

В преддверии второго покушения на Кора Вим регулярно шипел мне на ухо:

— Сперва я его завалю, а потом заберу все, что есть.

— Бокс, мне нужны акции публичных домов, — сказал он Соне, и теперь Соня могла думать только об одном — что за смертью Кора стоит ее брат.

Она сказала, что акций у нее нет. Вим взорвался, приказал разыскать их, в ярости прыгнул в машину и умчался.

Вернулся он на следующий день. Он снова вывел Соню на улицу и стал «утешать» ее. Кор же все равно был грязной скотиной, поплачет она по нему месяца три, да и перестанет печалиться. И вообще, для детей так будет лучше — он же был тот еще алкаш. Кстати, акции еще не обнаружились? А золотишка у Кора, случаем, не было? Золотишко-то придется ему отдать, причем сейчас же.

Отказываться было нельзя, но Соня твердо решила, что Вим не наживется на смерти Кора. Поэтому она сымпровизировала: Кор все свое золото продал, ей оставил только один слиток, и она хотела бы его для детей сохранить, если Вим не возражает.

Вим был вне себя:

— Всего один слиток остался?!