Предательский поцелуй

Паж по имени Паоло поклонился и отправился вниз по лестнице. Катерина, взяв Изабеллу под руку, повела ее наверх. Пока Изабелла рассказывала кузине об отце, заверяя, что он прекрасно себя чувствует и по-прежнему весьма учен, девушки прошли в комнату, которая определенно принадлежала Катерине. Она была не такой официальной и чопорной, как остальные помещения в доме, – большой зал, столовая и гостиные, но куда более роскошной.

На мраморных полах лежали редкие ковры глубоких красных и синих тонов, стены скрывались за гобеленами, изображавшими брак в Кане Галилейской и Диану на охоте. Эти плотные гобелены надежно преграждали путь сквознякам. Мебели было мало – несколько кресел и столиков, в углу Изабелла заметила лютню и клавесин.

Через другую дверь девушки прошли в спальню. Бархатные портьеры были отдернуты, и солнечный свет беспрепятственно лился в окна со свинцовыми переплетами. Лучи ложились на пол, покрытый коврами, освещали огромную кровать резного дерева. Голубое покрывало было откинуто, а простыни смяты, словно Катерина лишь недавно встала с постели. Здесь стояли резные сундуки, обтянутые бархатом кресла, на стенах висели зеркала, а в резном медном шаре, свисавшем с потолка, тлели травы, источая мягкий аромат.

Изабелла изумленно оглядела спальню. Это помещение отличалось от ее комнатушки с белеными стенами куда сильнее, чем она могла вообразить.

– Даже представить себе не могу, что в таком доме может быть тихо и одиноко, – пробормотала она.

Катерина рассмеялась:

– Уверяю тебя, так и есть! Такой огромный, пустой дом только для меня и Маттео. Вот почему я так часто выхожу отсюда. Ты тоже будешь стараться реже здесь бывать, вот увидишь.

Легкая тень промелькнула по лицу Катерины, облачко, закрывшее солнце. Но уже через мгновение тень рассеялась, и Катерина снова заулыбалась.

– Позволь мне показать тебе твою комнату, Изабелла, – сказала она. – Я велела приготовить ее специально для тебя.

Комната Изабеллы примыкала к спальне Катерины и обстановкой очень напоминала апартаменты хозяйки. Кровать была застлана темно-розовым покрывалом, портьеры такого же цвета украшали окна. У камина стояли два кресла резного дерева, небольшой столик и пяльцы, крышки сундуков для одежды были открыты.

– Здесь очень уютно, – сказала Изабелла, оглядывая комнату. – Очень. Мне тут будет хорошо, я уверена.

– Прекрасно. Если тебе что-нибудь понадобится, только попроси. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома.

Катерина подошла к стене, которую украшали два гобелена в зеленых и кремовых тонах со сценами греческого пира. Между ними висела небольшая картина в изящной золотой раме.

– А это одно из моих сокровищ, – сказала Катерина. – Я подумала, что тебе это должно понравиться.

Не отрывая завороженного взгляда от картины, Изабелла подошла ближе. Яркие живые краски притягивали взор. Девушка никогда не видела ничего подобного. Сцена, изображенная на полотне, была довольно обычной – Мадонна с младенцем Христом на фоне пейзажа, написанного бледно-зелеными и золотистыми красками. Изабелла и сама не раз рисовала Деву Марию. Но такую картину она видела впервые.

Синий и белый цвета одеяния Марии, ее золотые волосы, персиковый оттенок кожи Мадонны и ее младенца – это была сама жизнь. Картина совершенна, подумала Изабелла, в ней не было ни одного изъяна. Грациозная поза Мадонны, точность и изящество линий, нежность красок. Протянутая рука Марии казалась такой хрупкой, такой притягательной, что Изабелла едва подавила желание коснуться ее. Она спрятала руки в складки юбки.

Катерина внимательно смотрела на полотно, слегка склонив голову в бессознательном подражании Мадонне.

– Разве это не прелестно? – проговорила она. – Картину написал Джованни Беллини из Венеции, он использовал новый метод смешивания краски с маслом.

– Я никогда не видела ничего более прекрасного, – искренне ответила Изабелла, мысленно обещая себе узнать как можно больше об этой новой волшебной технике живописи.

Катерина улыбнулась:

– Я слышала, ты тоже не чужда искусству, кузина. Говорят, ты и сама прекрасно рисуешь.

– Я не художница, – покачала головой Изабелла. – Не настоящая художница, как этот синьор Беллини. Я почти не училась рисовать, но очень люблю искусство. Это самое прекрасное, что может быть в мире, ради чего стоит жить, разве не так? Искусство делает нас лучше.

Катерина пристально посмотрела на нее, выгнув золотистую бровь, и Изабелла почувствовала, что краснеет.

– Прекрасно сказано, Изабелла. Искусство и в самом деле поднимает нас над мирской суетой. Только с его помощью мы можем представить себе, что значит – коснуться божественного. – Катерина схватила кузину за руку. Ее пальцы были тонкими и слабыми, как у ребенка. – Я знаю, наши семьи не всегда ладили, кузина, но я очень рада, что ты теперь здесь, со мной.