Предательский поцелуй

Мена даже не взглянула на нее, просто пожала плечами, сосредоточенно глядя на льющееся вино.

– Письмо пришло, это верно, но откуда мне знать, кто его послал?

– Мена! Скольких Строцци мы знаем? Как ты думаешь, чего она хочет?

Мена поджала губы. Она была крестьянкой, крепкой и выносливой, и всю жизнь прожила на одном месте. Ей мало было известно о том, что творилось во Флоренции, но то немногое, что Мена знала, она не одобряла. «Язычники они там все, глядят на картины с обнаженными богами и богинями, Бога не боятся». Мена фактически заменила Изабелле мать, растила ее с младенчества, но и она не понимала желания Изабеллы изменить свою жизнь.

– Ох, синьорина, – печально вздохнула Мена, – почему бы вам просто не…

– Это мой ужин? – послышался растерянный голос.

Изабелла бросила на Мену вопросительный взгляд, но было очевидно – служанка ничего не знает о таинственном гонце. Все, что она могла, – в очередной раз прочесть Изабелле нотацию: каждый, дескать, должен ценить то место, которое занимает, ибо туда определил его Господь. Все это Изабелла уже слышала, и не раз.

Она обернулась и увидела отца. По своему обыкновению, каждый вечер, как только садилось солнце и в сумерках уже не разглядеть было страниц книги, отец выходил из библиотеки и растерянно бродил вокруг дома в поисках того, кто подскажет, куда идти и что делать. Слуги провожали его к столу, где был накрыт ужин – к тому самому столу, за которым он ужинал каждый вечер.

Изабелла ласково улыбнулась ему. Длинные седые волосы отца были взъерошены, борода отросла чуть ли не до пояса, из-под мохнатых бровей смотрели поблекшие серо-зеленые глаза. Серо-зеленые глаза, которые унаследовала и Изабелла. Несмотря на теплый летний вечер, отец был облачен в потертую бархатную тунику, отороченную побитым молью мехом.

– Да, отец, это ваш ужин, – сказала Изабелла, подошла к отцу, взяла его под руку и подвела к креслу.

– Овощи? – спросил он, рассеянно осматривая стол.

– И тушеные цыплята с корицей, – ответила Изабелла, садясь рядом. – Вам ведь нравится корица. Флавия только что закончила готовить.

– Я принесу цыплят, – сказала Мена и направилась на кухню.

Изабелла вложила кубок с вином в руку отца. Как ей хотелось спросить его о загадочном письме, выяснить наконец, чего же хотят от них их флорентийские родственники! Но она хорошо знала, что торопить отца не стоит. Пока он не поест и не выпьет вина, пока не вернется в реальный мир, он и не поймет, о чем она говорит.

– Как прошел день? – поинтересовалась она, наливая суп в его тарелку. – Вы закончили новый трактат об Энеиде?

– Нет-нет, еще нет, но я близок к завершению. Очень близок. Я должен написать Фернандо в Мантую. У него есть документы, которые крайне необходимы мне для работы.

– Может быть, он мог бы сам приехать сюда, тогда вы бы обсудили с ним все интересующие вас вопросы. Он уже много месяцев не навещал нас.

– Гм, – пробормотал отец.

Мена вернулась с блюдом цыплят. Некоторое время они ели в полном молчании. На небе засверкали первые звезды. Это был ясный прохладный вечер. Месяц серебряным осколком висел у горизонта. Изабелла почувствовала, как напряжение дня отпускает ее. Когда с десертом из риса в меду и миндального молока было покончено и слуги зажгли фонари в ветвях деревьев, Изабелла и ее отец остались одни. Болтовня на кухне стихла, тишину нарушало только пение соловья.

Изабелла оперлась подбородком на руки и закрыла глаза, рисуя в своем воображении набросок портрета юной Вероники. Что-то было не так с линией щеки, волосами, что-то, чего Изабелла пока не могла понять…

– Возможно, мне действительно стоит пригласить Фернандо погостить у нас, – вдруг проговорил отец.

Изабелла удивленно распахнула глаза:

– Что? Отец, я же говорила об этом час назад!

На губах отца появилась улыбка.

– Ах, Белла, ты думаешь, я тебя не слушаю. Слушаю. Просто мне нужно время, чтобы обдумать твои слова.

Рассмеявшись, Изабелла подлила вина в кубки.

– Отрадно это слышать, отец. Да, как замечательно было бы, если бы ваш друг приехал к нам. Он мог бы помочь вам в ваших исследованиях. Боюсь, вы чувствуете себя одиноко, ведь здесь некому разделить ваши интересы.

– Я люблю тишину, – ответил отец, отпив вина. – Давным-давно, когда я еще учился в университете, понял, что для истинной науки благоприятна только тишина. Разве тишина не помогает тебе в твоей работе, Белла?

Изабелла озадаченно нахмурилась. Она и не подозревала, что отец знает о ее «работе».

– Мое искусство?

– Гм, да. Впрочем, искусство несравнимо с историей. Я имею дело с людьми, которые давно почили, с событиями, давно обратившимися в прах. Искусство же… это жизнь. Как ты можешь рисовать здесь, где нет истинного источника вдохновения? Где никто не помогает тебе?

Изабелла изумленно посмотрела на отца. Каждый вечер, зимой и летом, в дождь или в ясную погоду, они с отцом ужинали за этим самым столом. Но сегодня поистине необычный день – они разговаривали, как отец с дочерью. Кроме того, отец никогда прежде не выказывал такого внимания. Он любил ее, Изабелла знала это, просто жил в своем собственном мире.