Предательство Борна

Устроившись в кресле бизнес-класса самолета, совершающего ночной рейс в Лондон, Борн поднял табличку «не беспокоить» и раскрыл полученный от Дерона портативный компьютер, оснащенный расширенной памятью и экраном сверхвысокого разрешения. Жесткий диск был заполнен новыми вещичками, которые смастерил Дерон. Пусть подделка произведений искусств позволяла ему жить безбедно; истинным призванием Дерона было изобретение всевозможных миниатюрных устройств – отсюда его интерес к НЭМу, который сейчас благополучно покоился на дне чемодана Борна.

Дерон снабдил Борна тремя разными паспортами в дополнение к дипломатическому, выданному ЦРУ. На всех этих паспортах Борн выглядел совершенно разным человеком. С собой он взял грим, цветные контактные линзы и прочие атрибуты для изменения внешности, а также пистолет нового поколения, сделанный Дероном из пластмассы, обернутой резиной. По заверениям конструктора, выпущенная из такого пистолета резиновая пуля в кевларовой оболочке при попадании в нужную точку могла остановить бегущего слона.

Борн вывел на экран фотографию Хирама Севика. Сколько еще личин надевал за последние годы этот гений терроризма? Наверняка видеокамеры наблюдения, установленные в общественных местах, неоднократно запечатлевали его лицо, однако он, несомненно, каждый раз выглядел по-другому. Борн посоветовал Сорайе просмотреть все видеозаписи и фотоснимки, сделанные вблизи мест атак террористов «Дуджи» непосредственно до и после них, сверяя лица заснятых на них людей с фотографией Севика, хотя у него и не было почти никакой надежды что-либо обнаружить. Его самого на протяжении многих лет постоянно фиксировали всевозможные камеры наблюдения, однако Борна это нисколько не беспокоило, потому что каждый раз Хамелеон выглядел иначе. Никто не мог обнаружить никакого сходства; он был абсолютно в этом уверен. И то же самое можно сказать про Фади, хамелеона.

Борн долго вглядывался в лицо на экране. Наконец усталость взяла свое, и он заснул…

Мари подходит к нему. Вокруг вымощенные булыжником улицы, обсаженные высокими акациями. В воздухе висит терпкий запах соли, словно неподалеку волнуется море. Влажный ветерок поднимает прядь волос с ушей Мари, и та вьется следом за ней, словно вымпел.

Он обращается к Мари:

– Ты можешь дать мне то, что я хочу. Я в тебя верю. В ее глазах страх, но также мужество и решимость.

Мари выполнит все, о чем он ее просит, невзирая на опасность, – он в этом уверен. Он кивает на прощание, и она исчезает…

Он оказывается на той же самой улице среди развесистых акаций, которую только что вызывал в памяти. Впереди чернеет вода. Затем он спускается вниз, паря в воздухе, словно на парашюте. Он бежит по берегу. Кругом ночь. Слева темнеет цепочка киосков. Он несет… у него в руках что-то есть. Нет, не что-то. Кто-то. Повсюду вокруг кровь, мышцы напряжены. Бледное лицо, глаза закрыты, одна щека лежит у него на левом бицепсе. Он бежит по берегу, чувствуя себя совершенно беззащитным. Он нарушил соглашение, заключенное с самим собой, и поэтому все они умрут: он, тело, которое он держит в своих руках… молодая женщина, вся в крови. Она что-то ему говорит, но он не может разобрать ни слова. Позади него слышится звук бегущих шагов, и у него мелькает мысль, отчетливая, словно луна, повисшая низко над горизонтом: «Нас предали…»

Когда Мэттью Лернер вошел в приемную кабинета директора ЦРУ, Анна Хельд подняла взгляд не сразу. У нее не было никакой срочной работы. Больше того, в настоящий момент у нее не было вообще никакой работы, однако важно было показать Лернеру, что она занята. Мысленно Анна сравнивала приемную кабинета Старика со рвом вокруг замка, а себя саму видела зубастым хищником, плавающим в нем.