Предательство по любви

С Дамарис необходимо было поговорить с глазу на глаз, без риска постороннего вмешательства. Ошарашить фактами, собранными Монком, и, быть может, выудить у нее признание. Миссис Собелл, не пускаясь в расспросы, согласилась отвлечь Певерелла и увести его под каким-нибудь предлогом из дома. Сама Эстер сказала ей лишь то, что разговор с ее сестрой предстоит весьма деликатный и касается довольно болезненной темы. Она не решилась открыть подруге страшную правду – та могла испугаться, и тогда все их с Оливером и Уильямом планы пошли бы прахом.

Ожидая миссис Эрскин, Эстер вновь и вновь убеждала себя в необходимости такого пусть частичного, но все-таки обмана.

Комната была типична для Дамарис: с одной стороны, в обстановке чувствовалась любовь хозяйки к порядку, приличию и комфорту, но с другой – многое свидетельствовало о ее склонности к оригинальности и бунтарству. Идиллические пейзажи соседствовали с репродукциями самых экспрессивных работ Уильяма Блейка. На полке можно было заметить книги по религии, философии и рядом – обзоры современной политики. Создавалось впечатление, что в комнате проживают два совершенно разных человека.

Миссис Эрскин вошла, облаченная в новое платье, однако такое старомодное, что при взгляде на него невольно возникала мысль о временах французской империи. Впрочем, пережив первое удивление, Эстер присмотрелась и поняла, что при всей оригинальности такого наряда он весьма удобен. Красавица Дамарис любила эффекты, но не брезговала и комфортом.

– Рада вас видеть, – тепло приветствовала она гостью. Лицо ее было бледным, а под глазами залегли круги, свидетельствующие о бессонной ночи. – Эдит сказала, что вы хотите поговорить об этом ужасном деле. Право, не знаю, что я могу вам сказать. Какое несчастье! – Она тяжело опустилась на диван, а потом машинально, ради удобства, подобрала под себя ноги и грустно улыбнулась. – Боюсь, ваш Рэтбоун забрел на слишком глубокое место – он недостаточно сметлив, чтобы выручить Александру. – Дамарис поморщилась. – И, насколько я могу судить, он даже не пытается этого сделать. В чем причина, Эстер? Неужели он отчаялся?

– О нет, – быстро сказала мисс Лэттерли, уязвленная выпадом против Рэтбоуна. Она уселась неподалеку от миссис Эрскин. – Просто он выжидает. Его черед еще настанет.

– Как бы не было поздно! Присяжные уже мысленно приговорили ее. Вы видели их лица? Я видела.

– Нет. Есть факты, которые могут изменить ход всего процесса, поверьте!

– В самом деле? – Дамарис в сомнении скривила лицо. – Не могу себе представить.

– Не можете?

Хозяйка покосилась на гостью:

– Вы произнесли это так, словно полагаете, что мне эти факты известны. Но я не знаю ничего такого, что могло бы повлиять на решение присяжных.

Выбора не было. Эстер понимала, что сейчас хороши все средства, включая и предательство.

– Вы находились в тот вечер в доме Фэрнивелов, – напомнила она, хотя это было и так хорошо известно им обеим.

– Я ничего не знаю, – искренне ответила Дамарис. – Видит бог, если бы я что-то знала, я бы сказала об этом раньше!

– Сказали бы? Независимо от того, насколько ужасно это прозвучит?

Красавица нахмурилась:

– Ужасно? Александра толкнула Таддеуша через перила, затем сошла вниз, взяла алебарду и вонзила ее в его бесчувственное тело! Вот что ужасно. Что может быть еще ужаснее?

Ее собеседница сглотнула, но не отвела глаз:

– То, что вы обнаружили, поднявшись в комнату Валентайна Фэрнивела, незадолго до смерти Таддеуша.

Дамарис побледнела. Лицо ее сделалось уязвимым и словно помолодело.

– Это не имеет отношения к смерти Таддеуша, – очень тихо произнесла она. – Абсолютно никакого… Это было другое… – Она чуть ссутулилась, и голос ее сорвался.

– Думаю, что имеет. – Мисс Лэттерли не могла позволить себе быть мягкой.

Тень горькой улыбки скользнула по лицу миссис Эрскин и исчезла.

– Вы ошибаетесь. Поверьте, это не так.

– Не могу. Я могу лишь поверить в то, что вы так считаете. Но, по-моему, вы не правы.

Лицо Дамарис застыло.

– Вы ничего не знаете, а рассказать вам я не могу. Жаль, но Александре это никак не поможет. Это не ее горе, а мое.

Сердце Эстер сжималось от жалости и стыда.

– Вы знаете, почему Александра убила мужа? – спросила она.

– Нет.

– А я знаю.

Миссис Эрскин вскинула голову. Глаза ее широко раскрылись.

– Почему? – сдавленно отозвалась она.

Ее гостья сделала глубокий вдох.

– Потому что он вступил в противоестественную связь с собственным сыном, – негромко произнесла она, и в наступившей тишине ее слова прозвучали до непристойного прозаично, как если бы Эстер изрекла какую-то банальность, которую они обе забудут спустя несколько секунд.

Дамарис не вскрикнула и не упала в обморок. Она даже не отвела взгляда – лишь побледнела сильнее прежнего.

Мисс Лэттерли стало не по себе, когда она наконец осознала самое страшное: ее собеседница даже не была удивлена. Значит, Монк прав. Тот вечер открыл ей глаза на грехи Певерелла. Женщина готова была обнять Дамарис, точно рыдающего ребенка, но что толку – эту рану уже не исцелить!

– Вы знали, не так ли? – спросила она вслух. – Вы убедились в этом в тот вечер?