Предательство по любви

– О, Эстер! Ты великолепна! Ты имеешь в виду, что причиной был какой-то случай на поле битвы или в казарме? То есть – месть? Ну конечно, мы должны узнать всё о слугах Фэрнивелов! Надо сказать… как его? Монку? Да, мистеру Монку! И пусть он займется этим немедленно.

Мисс Лэттерли улыбнулась при мысли, что ей придется инструктировать Уильяма, но тут в комнату вошла служанка и сказала, что их ждут к столу.

Очевидно, Эдит уже сообщила семейству, что Эстер приглашена на завтрак, поэтому ее появление удивления не вызвало. Гостью приветствовали с прохладной вежливостью.

Она поблагодарила Фелицию и молча заняла свое место.

– Полагаю, вы уже видели газеты? – сказал Рэндольф, оглядывая стол. Он казался еще более обрюзгшим, чем раньше, но, если бы Монк вновь спросил Эстер, можно ли назвать полковника старой развалиной, она бы ответила отрицательно. В его сердитых глазах светился ум, а в уголках рта залегли волевые складки.

– Разумеется, я просмотрела заголовки, – раздраженно откликнулась миссис Карлайон. – Большего и не требуется. Мы ничего не можем с этим поделать, но и обсуждать это незачем. Злословие и клевету лучше всего не замечать. Певерелл, будь добр, передай мне приправу.

Мистер Эрскин немедленно выполнил просьбу, весело покосившись при этом на Эстер. Он, как всегда, был тих и улыбчив. Такой заурядный и в то же время такой необыкновенный человек! Не может быть, чтобы Дамарис питала романтические чувства к Максиму Фэрнивелу, решила женщина. Она, конечно, взбалмошная особа, но глупой ее не назовешь.

– Я еще не видела газет, – внезапно сказала Эдит, глядя на мать.

– Разумеется, не видела. – Хозяйка дома ответила ей суровым взглядом. – И не увидишь.

– Там есть что-то об Александре? – настаивала миссис Собелл, как будто не замечая предостережения в голосе матери.

– То, что ты и сама могла бы предположить, – отозвалась Фелиция. – Не обращай внимания.

– Как это не обращать внимания? – резко, чуть ли не с упреком возразила ей Дамарис. – Нужно хотя бы ознакомиться…

– Со временем ознакомишься, моя милая, – холодно отозвалась миссис Карлайон. – А где Кассиан? Почему он опаздывает? Конечно, ребенку многое позволяется, но надо приучать его к порядку. – Она протянула руку к серебряному колокольчику и позвонила.

Почти немедленно явился лакей.

– Ступайте и приведите Кассиана, Джеймс, – сказала ему хозяйка. – Скажите, что его ждут кзавтраку.

– Слушаю, мэм. – Слуга удалился.

Рэндольф что-то проворчал и занялся едой.

– Полагаю, газеты хорошо отзываются о генерале Карлайоне, – услышала Эстер свой голос. Фраза эта прозвучала несколько неловко. Но, не поддерживая разговор, трудно было надеяться услышать что-нибудь ценное. – У него была блестящая карьера. Газетчики должны упомянуть об этом.

Глава семейства поморщился.

– Да, – подтвердил он. – Это был выдающийся человек, истинное украшение поколения и рода Карлайонов. Хотя что вы можете знать о его карьере, мисс Лэттерли!.. Впрочем, думаю, ваши слова идут от чистого сердца. Благодарю вас. – Во взгляде мужчины, однако, благодарности не чувствовалось.

– Я сама провела некоторое время в армии, полковник Карлайон, – промолвила женщина в свою защиту.

– Армия! – Рэндольф презрительно фыркнул. – Чепуха, юная леди! Вы были сестрой милосердия, на побегушках у военных хирургов. Это совсем разные вещи!

Вспышка раздражения заставила Эстер забыть про Монка, Рэтбоуна и Александру Карлайон.

– Не думаю, чтобы вы что-то об этом знали, – сказала она. – Вы там не были. Иначе вы поняли бы, насколько изменилась роль сестер милосердия. Я видела сражения и была на полях боя. Я помогала хирургам в полевых госпиталях и осмелюсь заметить, что знаю солдат не меньше вашего.

Лицо полковника побагровело, а глаза выпучились.

– Да, я ничего не слышала о генерале Карлайоне, – холодно добавила мисс Лэттерли. – Но сейчас я работаю у майора Типлейди, который тоже служил в Индии и слышал про него многое. Я бы не стала говорить о карьере генерала, если бы мы не беседовали об этом с майором. Или я составила ошибочное мнение о нем?

Рэндольф явно разрывался между желанием отбрить дерзкую особу и соблазном поддержать разговор о сыне. Кроме того, вежливость требовала быть любезным с гостьей, пусть даже и не им приглашенной.

– Конечно, нет, – ворчливо отозвался он наконец. – Таддеуш был редким человеком. Не только блестящим командиром, но и джентльменом без единого пятнышка на репутации.

Фелиция, стиснув зубы, смотрела в свою тарелку. Трудно было сказать, что явилось тому причиной: горе или просто раздражение.

Дверь открылась, и в залу вошел белокурый мальчуган с худым бледным лицом. Сначала он взглянул на Рэндольфа, потом – на Фелицию.

– Прошу прощения, бабушка, – тихо сказал ребенок.

– Я тебя прощаю, – ответила миссис Карлайон. – Но больше так не делай, Кассиан. Это невежливо – опаздывать к столу. Займи свое место, и Джеймс принесет твой завтрак.

– Хорошо, бабушка. – Мальчик обогнул кресло деда, прошел мимо Певерелла, даже не взглянув на него, и сел на пустой стул рядом с Дамарис.