Предательство Риты Хейворт

Неизвестно, какое вознаграждение ждет старых дев на том свете – или какие муки. Зла я никому не делала, и добра тоже, не знаю, как поступит Бог с моей душой. Ему трудно будет судить меня, ведь о старой деве Эрминии не скажешь ничего – ни хорошего, ни плохого, моя жизнь – чистый лист бумаги. Ах, если бы смерть была просто отдыхом, как сон. До чего приятно иногда в кромешной мгле открыть глаза и дать им отдохнуть, но лишь ненадолго, а то на смену отдыху приходит бессонница, это худшая из пыток. Говоря об отдыхе, я имею в виду сон. Истинным благом стала бы такая смерть, когда ты заснешь навеки и больше не вспомнишь, что была на свете некая Эрминия.

XVI. Письмо Берто. 1933 год

Дорогой брат! Пишу тебе, так и не дождавшись ни одного письма, но надеюсь, что ты в порядке и твоей жене пошел на пользу воздух Испании. Мы даже не знаем, как она перенесла долгое плавание, ты по обыкновению ничего не пишешь: я не прошу расписывать в телеграмме все в подробностях, но ты бы мог хоть сообщить о самом важном, а с тех пор от тебя не было ни строчки.

У нас тут полно забот, но живем мы неплохо. Мита в порядке, мой ненаглядный Тото – толстый, как поросеночек, ему скоро будет восемь месяцев. Что до твоего сына, то мы им очень довольны, Экторсито ведет себя лучше некуда и почти освоился в доме. Не знаю, твоя ли это идея, но он убежден, что надо снимать штаны и садиться на унитаз, чтобы, как он говорит, «разочек пукнуть». Мита заметила, что он иногда ходит в уборную и не спускает воду, но потом поняла, в чем дело, мы чуть со смеху не померли. До чего воспитанный у тебя сын, не в пример отцу.

Если честно, не могу тебе простить, что так долго не пишешь, думаю, как ты там гуляешь без дела, и не могу оправдать твоего молчания, сам знаешь: иногда очень ждешь вестей или слова поддержки, верно говорят – у тощего пса полно блох, а с нынешней засухой в Вальехосе я даже не знаю, с какого бока начинать чесаться. Вспомни, что было в 27-м году, сейчас творится то же самое, скот в деревне мрет, банки не дают денег, а наживаются те, у кого с прошлого года залежался непроданный сыр, ты бы видел, какие они ломят цены. А я думаю, сколько денег мы упустили в 27-м, когда ты меня не послушал, и хочется биться головой об стену. Я деревню знаю и умею предвидеть засуху, будь они неладны, ну что тебе стоило послушать меня и скупить тогда на молочных фермах всю продукцию, тем более ты мог попросить денег у твоего дружка, управляющего банком, – мы бы с тобой озолотились.

В нынешнем году я снова предвидел засуху, но на банковскую ссуду рассчитывать не приходилось, а фермеры, помня о 27-м, обнаглели и запрашивали бешеную цену за протухший сыр, на который в прошлом сезоне никто и не смотрел. Честно, Хайме, как вспомню о тогдашней твоей промашке, и ты еще учти, до чего не сладко мне приходится теперь…

Ладно, поговорим о другом, жутко хочется, чтобы ты взглянул на моего карапуза, он такой умница, души в нем не чаю, ночью смотрю, как он спит и рядом безмятежно спит мать, она раздалась, наконец-то ради сына ест как следует, в тело вошла, раньше берегла фигуру, но теперь надо кормить грудью, и она стала есть вволю, набрала положенный вес, сам знаешь: костлявые женщины мне никогда не нравились. Мита страшно боится денежных затруднений, и если она поправляется, то потому, что я не показываю ей всей тяжести положения, с самого начала приучил ее мне доверять.

Вот кто гребет сейчас деньги лопатой, так это управляющий окружным банком, ты его не знаешь, он здесь меньше года, из басков, редкая сволочь, ссудил всех фермеров деньгами, чтобы перекантовались несколько месяцев, но сыр не продавали, пока цена не подскочит до небес. Я видел ссудные бумаги итальяшки Луккетти, так ему выдали под три процента годовых, ниже не бывает, а итальяшка оправдывался, что ему от этого мало пользы, потому что надо делиться с компаньоном из Буэнос-Айреса, при чем здесь Буэнос-Айрес? Врет он, наверняка пройдоха управляющий прикарманивает себе половину барыша.

Я тебе не говорил, но в конце года я пошел к управляющему, когда понял, что, если дожди скоро не начнутся, придется закрывать сыроварню. Сказал ему, что семь работников останутся на улице, а он и бровью не повел. Попросил у него денег, поеду на юг, говорю, там пока нет засухи, и договорюсь с каким-нибудь тамошним фермером, хоть доставка молока и обойдется втридорога, а он не дал ни сентаво. Вот ведь какие есть стервецы.

Я тебе раньше не рассказывал, боялся расстроить, а ты, может, плевать на это хотел, какое тебе дело, загибаюсь я или нет. Это я шучу, не обращай внимания.