Предательство Тристана

Оружие, которое агент ФБР продолжал крепко сжимать в руке, поворачивалось то к Меткалфу, то снова к Чипу. Внезапным яростным усилием Нолан наставил пистолет на Меткалфа и решился нажать на спусковой крючок. Но в первый момент он не смог это сделать – видимо, мышцы от страшного напряжения свело спазмом. Оружие плясало в его руке. Все же Чип переоценил свою силу и тут же уступил очередному натиску Меткалфа. В то самое мгновение, когда палец начал сдвигать спусковой крючок, запястье агента ФБР вывернулось, и дуло пистолета уставилось прямо в глаза Чипа, которые широко раскрылись от ужаса: Чип Нолан успел сообразить, что сейчас произойдет.

От грохота выстрела у Меткалфа заложило уши; он увидел ужасающее зрелище: затылок Чипа Нолана отлетел прочь. Кровь брызнула ему в лицо. Он опустился на колени, чувствуя себя полностью изнеможенным. Его со всех сторон окружал едкий белый туман, он ничего не видел, ему было трудно двигаться из-за боли от раны, он задыхался, а дышать в этом дыму было нечем.

Он услышал шарканье ног.

Какой-то странный шепчущий звук, похожий на тот, какой издает змея, скользящая по песку.

Какой-то инстинкт, укрывшийся в глубине измученного сознания, заставил его резко вскинуть руку. Он почувствовал, как что-то коснулось его шеи и запястья, что-то холодное и, по ощущению, металлическое, и это что-то обвилось вокруг его шеи и вдруг сдавило ее с огромной силой. Его душили, и теперь со свирепостью, в десять раз превышавшей ту, с какой действовал его враг при первой попытке удушения! Меткалф выпрямился во весь рост, рванулся всем телом в одну сторону, потом в другую, обнаружив в себе такие запасы силы, о которых и не подозревал. Он попытался яростно закричать, но изо рта вырвалось лишь сдавленное бульканье.

Кисть его правой руки была прижата к горлу проволокой или что там еще было; одним словом, толку от правой руки не было. Он размахивал левой рукой, сжатой в тугой кулак, пока его очередной удар не угодил по нападавшему.

Они имеют своих людей, которые занимаются уборкой.

Так вот уборкой занимался именно этот тип.

Убийца из Sicherheitsdienst намеревался выполнить свое задание. Тот самый жестокий убийца, который задушил парней с парижской радиостанции, и Амоса Хиллиарда, и его хорошего друга Роджера Мартина…

И теперь собирался задушить Меткалфа.

Перед мысленным взором Стивена промелькнули образы мертвых, а проволока все сильнее врезалась в его шею, и только пальцы правой руки не давали удавке сдавить сонную артерию, врезаться в нежные ткани его шеи. Он ничего не видел, его глаза мучительно болели от едкого густого дыма, все предметы представали в виде расплывчатых пятен. Да и вообще, в этой непрозрачной белой пелене нельзя было разглядеть ничего, что находилось дальше нескольких дюймов! Он выгнул спину, резко повернулся, нанес потенциальному убийце удар ногой, а потом кулаком и почувствовал, что достиг цели. Но на сей раз душитель стоял слишком близко, и удары получились слабоватыми. Проволока сдавила шею еще сильнее и пресекла кровообращение, так что Меткалф теперь видел окна, через которые внутрь вливался лунный свет, всего лишь как точки света, блещущие в непрозрачном белом тумане. Он не мог дышать!

Нет, он не мог уступить убийце; он не мог позволить злодею из Sicherheitsdienst одолеть его. Ведь была Лана, все дело было в Лане. Она могла приехать в любое мгновение в автомобиле, за рулем которого будет Кундров, а еще через несколько минут приземлится английский самолет «Лайзандер», и они с Ланой сядут в самолет и прилетят в Англию, а потом домой, домой, где все опасности кончатся. Лана будет спасена; она станет свободной, а вся проделанная ими работа с документами, которые она передала фон Шюсслеру, получит подтверждение, и в нее поверят нацистские руководители самого высокого ранга.

Лана окажется в безопасности, а нацистская военная машина ввяжется в конфликт, который она ни за что не выиграет, и будет побеждена. Так должно случиться, так случится! Все зависело от приезда Ланы, от того, что они вдвоем сядут в «Лайзандер» и улетят отсюда прочь, к свободе и безопасности. От этого зависела судьба двух человек; от этого зависела судьба миллионов.

Он не мог позволить убить себя сейчас!

Единственной свободной рукой он нащупал сзади, под своим затылком, одну из рук нападавшего, руку, которая тянула удавку, с такой невероятной силой сдавливавшую горло Меткалфа. Снова выгнув спину, напрягая все свое тело, Меткалф ухватил два пальца убийцы, неимоверным усилием отделив их от кулака, и начал выгибать их, отрывать от проволоки. Убийца натянул проволоку еще сильнее, сильнее, чем Меткалф вообще считал возможным, и Меткалф находился на грани потери сознания. Его прижатая к шее, сдавленная словно капканом правая рука была бесполезна в борьбе, хотя при этом она спасала его, поскольку, не попади ее пальцы под удавку, тонкая проволока уже разрезала бы ему шею.