Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

Вскоре по окончании девятого часа центурион Петроний прислал ко мне гонца, извещая, что я могу забрать тела двоих казненных. Дисмас и Иешуа умерли. Гестас все еще был жив и претерпевал страдания.

Меня охватила дрожь. Лишь один раз я услышал его голос. «Господи, Господи, зачем оставляешь меня?»[100]

Стоящие толпой римляне, не понимавшие еврейский язык, начали издеваться над ним, говоря, что он призывает пророка Элияху, чтобы тот спас его. Я поднял глаза к небесам, ожидая увидеть там легион ангелов, одетых в свет, огненный столп или голубя, спускающегося, чтобы осенить его голову. Любой, самый простой знак от Бога, свидетельствующий, что его смерть не напрасна. Этого было бы достаточно.

Но я не видел ничего, кроме сверкающей голубизны небес.[101]

Разжав пальцы, я смотрю на свою правую ладонь. Я сам вынул гвозди, а потом опустил изувеченное тело Иешуа на руки Титу. Тот отнес его на тележку, запряженную лошадью, и аккуратно положил. Затем мы сослали то же самое с Дисмасом. Поскольку улицы города были запружены толпами греков и язычников, у нас ушел почти час на то, чтобы добраться домой и поместить тела в недавно устроенную в моем саду гробницу.

Я невольно перевожу взгляд на гвозди, лежащие в горшке на моем столе. Считается, что гвозди, остающиеся после распятия, имеют огромную медицинскую ценность: способствуют спаданию опухолей, исцеляют от лихорадки и воспалений. Даже римляне считают, что эти покрытые кровью жертв гвозди лечат от эпилепсии и помогают останавливать эпидемии. Возможно, именно поэтому римляне применяют в Иудее казнь через распятие с использованием гвоздей, а не просто привязывают жертвы к крестам.[102]Будь я благоразумнее, я бы оставил один из гвоздей себе, чтобы он хранил меня от болезней… но я даже касаться их не могу. Кроме того, я же договорился о том, что отдам их Пилату, и уже все подготовил для этого. Он их обязательно пересчитает и, если хоть один пропадет, будет очень недоволен.

Я снова перевожу взгляд на окно. На землю опускается угольно-черное покрывало ночи. Я представляю себе, как Марьям и Мариам, находящиеся в гробнице, ухаживают за телами. Умащивают маслами и благовониями, заворачивают в самую лучшую ткань, которую я только смог отыскать…

— Йосеф, — обращается ко мне моя сестра Иоанна, трогая меня за рукав. — Та женщина, Мариам, ждет за дверью. Она просит разрешения поговорить с тобой. Я ей сказала, что ты в печали и лучше бы ей прийти по окончании праздников, но она говорит, что это срочно.