Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

Лежащий на столе в двух саженях ниже проема скелет был полностью одет. На его правом указательном пальце сверкало большое золотое кольцо. Даже спустя столетия эфод покойника был великолепен. Вытканный из синих, пурпурных и алых нитей, украшенный золотыми листьями, казалось, что его сшили всего лишь вчера. Но Варнава не мог отвести глаза от другого предмета. Поверх эфода на покойном был надет древний нагрудник первосвященника. На нем сверкали двенадцать драгоценных камней — рубины, сапфиры, опалы и сардониксы. На каждом из них было выгравировано имя одного из колен Израилевых, и свет исходил именно от них.[108]

— Бог провозвествует победу в битве сиянием этих камней, — дрожащим голосом произнес Варнава.

— Значит, это ессен? — ошеломленно спросил Кир. — Утерянный священный нагрудник ессеев?

— Да, должно быть. Помимо Ковчега Завета это самый священный предмет за всю историю иудеев.

Из глаз Варнавы полились слезы. Истина наполняла его и вместе с ней — благоговейный страх.

— И теперь он наш, — добавил он.

Возможно, из-за того, что Варнава обратился к нагруднику как к одушевленному существу, Кир внезапно резко повернул голову и посмотрел на скелет. Невольно шагнув к нему, он опустился на колени, и из его горла вырвался стон. Он сложил ладони в молитве.

— О Господь мой, о Господь! — произнес он сдавленным голосом.

Калай недоверчиво прищурилась.

— Непонятно. Почему бы Иешуа, казненный преступник, получил право носить ессен?

— Многие считали его величайшим мудрецом своего времени и надеялись, что он станет военным вождем народа Израиля, как предвещали пророчества, — ответил Варнава. — Возможно, ессеи надеялись, что, дав ему ессен, они помогут ему вернуться, чтобы повести народ войной на Рим и одержать победу.

— Ты хочешь сказать, они надеялись, что он мессия?

— Да, — ответил Варнава, почти касаясь подбородком большого золотого перстня на пальце скелета. — Калай, что за символ на этом кольце?

Калай подошла к столу и рассмотрела перстень поближе. На ее лице все еще читалось недоверие.

— Цветок граната, похоже.

— Да, вполне логично. Это символ высшего духовенства, им вышивали одеяния священников, его высекали на капителях колонн храма Соломонова. Чашечка цветка также входила в орнаменты, украшавших Тору.

— Римоним, — произнесла Калай по-еврейски. — Да, я пом…

Она внезапно замолчала и нахмурилась.

— Что такое?

— Тут… кажется, свиток, — сказала она, вопросительно глядя на Варнаву. — В его руке.

— Что?

Сердце Варнавы забилось еще сильнее.

Калай аккуратно вытащила из сложенных кольцом пальцев левой руки скелета свиток. Он был туго свернут и перетянут чем-то, более всего похожим на прядь черных волос.

— Снаружи что-то написано, на еврейском.

— Дай мне, — требовательно сказал Варнава.

Калай подошла к нему и отдала туго свернутый свиток папируса.

Варнава принялся разглядывать его. Старый, совсем ветхий. Когда он коснулся пряди черных волос, которой он был перевязан, она рассыпалась, пылью покрыв его ладонь. Прищурившись, Варнава посмотрел на выцветшие буквы. Большую часть невозможно прочесть. Вероятно, то, что внутри, в лучшем состоянии.

— Я могу разглядеть только обрывки текста: «Иаков… ле… Йос… мати…»

— «От Иакова — Йосефу Харамати»? — предположила Калай. — Брат Иешуа? Ты уверен?

— Нет, конечно нет. Я рассмотрю это более внимательно позднее. Сейчас меня больше заботит он, — сказал Варнава, показывая на скелет.

— Да, меня тоже, — ответила Калай.

Ее глаза запылали странным, диковатым огнем.

— Что вы собираетесь с ним делать? Разбить на тысячу частей, превратив в священные реликвии? Или проявить уважение к его вере?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Варнава, ошеломленный ее тоном.

— Я считаю, что хватит думать о себе. Что, если он действительно верил в телесное воскрешение? Если вы растащите его на части…

— Калай, — умоляюще произнес Варнава. — Как ты могла подумать, что я…

Внезапно из соседней пещеры раздался хруст осколков разбитых оссуариев. Кто-то быстро шел прямо к ним. Варнава высунул голову в проем.

— Заратан? Макарий? — окликнул он. — Простите, я должен был позвать вас, я…

Он онемел, увидев, что Макарий входит в освещенную масляной лампой комнату с поднятыми вверх руками, а следом за ним идут епископ Меридий и его седовласый подручный.

Варнава быстрым движением убрал свиток под одежду.

Глава 56

В усыпальнице мгновенно воцарилась тьма. Будто кто-то задул светильник. Но Калай успела разглядеть светловолосого епископа, которого она впервые увидела еще в Фуу, в тот день, когда убили монахов в монастыре.

— Куда подевался свет? — спросил кто-то.

— Вы подняли ветер, входя, и задули масляный светильник, — ответил Варнава.

— Ты что, дураком меня считаешь? — требовательно спросил мужской голос. — У светильника свет желтый, а не голубой. Откуда шел этот свет?

Варнава сдвинулся с места. Калай подумала, что он пытается заслонить собой вход, чтобы не дать пришедшим разглядеть то, что находится внутри.

— Епископ Макарий? — позвал Варнава. — С тобой все в порядке?

— Да, — ответил дрожащий мужской голос. — Да. Они подкрались незаметно. Я не знаю, что они…

— Молчать!