Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

— Если я умру? — заканчивает за нее Иешу, ласково улыбаясь.

Ее глаза наполняются слезами.

— Разве я не говорил тебе, Марьям, что и мужчина, и женщина становятся в точности тем, что они видят перед своим внутренним взором? Если ты видишь смерть, придет смерть. Если ты видишь свет, снизойдет свет. Если…

— Если видишь машиаха, станешь им, — заканчивает она. — Если видишь Отца, станешь Им. Смотри внутрь себя, и узришь, кем станешь.[45]

— Правильно, — хвалит он ее, гладя по волосам. — Мы здесь пробыли достаточно долго. Надо идти. Нельзя подвергать Йосефа еще большей опасности.

— Да, учитель.

Марьям выходит наружу.

Иешу задерживается. Он смотрит на меня.

«В этих глазах можно утонуть», — думаю я, не в силах оторвать взгляд.

— Йосеф, если случится худшее, не попросишь ли ты Совет семидесяти одного о том, чтобы они не передавали мое дело на рассмотрение префекта? Я бы предпочел, чтобы меня судил мой народ.

Его слова, как кинжал, пронзают мое сердце.

— Конечно, если до этого дойдет. Но все же постараемся сделать так, чтобы ни Совет, ни префект не обвинили тебя ни в каком преступлении.

Иешу кладет мне руку на плечо и прикрывает глаза, словно наслаждаясь последними мгновениями, проведенными со мной. Он улыбается, но как-то слабо и неуверенно.

— Я пришел, чтобы распять мир,[46] Йосеф. И не думаю, что это можно повернуть вспять сейчас.

Он минует меня и выходит за дверь.

То было утро десятого нисана, дня, который я не забуду никогда…

Йосеф внезапно проснулся. Его сердце колотилось. От резкого движения рана на плече открылась, и он прикусил губу, чтобы не закричать от боли. По плечу снова потекла горячая кровь, пропитывая одежду. В небе появились первые отблески рассвета, и звезды начали блекнуть.

— Матья, просыпайся, — сказал Йосеф, протягивая руку к своему товарищу. — Уже почти рассвело.

Юноша перекатился на спину и принялся тереть глаза руками.

Почти всю ночь они бегали взад и вперед по скользкому от грязи склону горы, скрываясь от солдат. Йосеф и не помнил, сколько раз за это время они спотыкались и падали. Но одеяние Матьи красноречиво свидетельствовало о том, сколь трудно им было убежать от преследователей. Оно было изорвано в клочья и покрыто грязью. Сквозь дыры виднелись ссадины и синяки.

Йосеф посмотрел на свою одежду. Она была в таком же состоянии — драная, покрытая засохшей грязью. А на плече его одеяние пропиталось кровью и прилипло к телу. Матье пришлось оторвать полосу от низа плаща и перебинтовать Йосефу плечо. Роскошная ткань цвета индиго выглядела ужасно. Золотые нитки торчали в прорехах, как какая-то дурацкая бахрома. Зашить не удастся, придется его выбросить.

Йосеф провел рукой по своему округлому лицу, безуспешно пытаясь привести покрытые грязью волосы хоть в какой-то порядок. Матья сел.

— Ты думаешь, они до сих пор нас ищут? — спросил он.

— Еще бы. Если мы не доберемся до дома твоих друзей раньше, чем окончательно рассветет, то точно погибнем.

Глава 9

Утро выдалось ясным и холодным, на небе не было ни облачка, но клубы дыма, уносимые ветром в пустыню, все еще поднимались от развалин. В воздухе висел едкий запах.

Епископ Луций Меридий заколол на левом плече свой черный плащ и направился в сторону обгорелых развалин, еще недавно бывших монастырем. Ветер доносил плач и стенания. Десятки людей ходили среди руин, будто покрытые сажей стервятники. Они что, всю ночь тут были? Просто чудо, что никого не убило обваливающимися стенами и кровлями.

Купол базилики, как и несколько коридоров с арками, остались целы, но кельи монахов теперь представляли собой тлеющие развалины.