Предчувствие чуда

Карен заглянула в комнату, где мальчики в теплых рубашках и фланелевых пижамных штанах валялись на длинном, обитом вельветом диване. Младший, самый светленький, устроился на Буяне, как на коврике. Все трое не отрываясь глядели на экран, будто были присоединены к телевизору невидимыми проводами.

– Что удивительно – они все слышат, – шепнула Карен. – Они даже не слушают, но в голове все отпечатывается. Я начну их укладывать, и кто-нибудь непременно спросит: «Когда мы будем хоронить папу?»

Карен налила себе вина и, подняв бутылку, вопросительно посмотрела на Марину. Та кивнула.

– Похороны! – выкрикнул средний мальчишка не оборачиваясь.

Хихикнул и замолк.

Марина подумала про раскисшую от дождя землю, в которую опустили Андерса, и потянулась за бокалом.

– Прости, – сказала она Карен.

– Бенджи, прекрати, – строго сказала Карен. – Нет-нет, просто я пытаюсь кое-что осмыслить. Андерс говорил тебе, что я изучала в колледже русскую литературу? Мне хочется найти русских друзей. Я могла бы разговаривать с ними по-русски. Например, о Чехове. – Она взяла вино, отошла к дальней стене кухни и открыла дверь-жалюзи, ведущую в просторную кладовку.

Марина прошла следом. Даже в кладовке все было чисто и аккуратно, яркие коробки с хлопьями выстроились по высоте.

Полушепотом Карен продолжила:

– Иногда мне кажется, они слышат, что люди сплетничают о нас на улице. Мальчики знают все, судя по их разговорам между собой. Конечно, они не все понимают, но все слышат и запоминают. Ты когда-нибудь задумывалась над тем, в каком возрасте ты потеряла способность слышать все вокруг?

– Никогда об этом не думала, – честно призналась Марина.

На мгновение взгляд Карен стал пустым – словно ее душа вылетела из тела, но тут же быстро вернулась.

– Сегодня я получила письмо.

Глупо было спрашивать, но Марина все-таки спросила:

– От Андерса?

Сердце у нее забилось часто-часто, как у колибри.

Карен кивнула и извлекла из кармана свитера голубой конверт аэрограммы и положила на ладонь. Женщины уставились на тонкий листок, словно тот мог в любую минуту выпустить крылья и улететь. Старомодно-каллиграфическим почерком Андерса на аэрограмме было выведено: «Карен Экман. Иден-Прери». Марина часто шутила, что он – уникум, медик с почерком как у отличницы приходской школы.

– Второе письмо за эту неделю, – сообщила Карен. – Первое пришло во вторник, но написано позже, первого марта. Тогда он был болен сильнее.

Марина раскрыла рот. Надо было что-то сказать, но она не находила слов.

Он был мертв, он был болен, он был не очень болен… Время словно двигалось вспять. Что же по логике вещей получается дальше – Андерс поправится? Поправится, покинет джунгли и вернется в Манаус. Вылетит из Манауса, приедет домой и снова начнет готовиться к командировке. Но на этот раз все будут знать, что отпускать его в Бразилию нельзя. Интересно, подумала Марина, сколько писем, по ошибке направленных окольным путем через Бутан, еще путешествуют где-то и когда они попадут к адресату? Не нужно быть гением, чтобы найти разумное объяснение случившемуся, – так что же заставило Марину залпом осушить свой бокал?

– Представь, каково это – подойти к своему почтовому ящику и достать оттуда пачку счетов, рекламные брошюры и письмо от умершего мужа. К такому меня жизнь не готовила. – Карен развернула аэрограмму и взглянула на строчки письма, но тут же отвела глаза. – Вот почему электронная почта лучше. Если твой умерший муж присылает тебе электронное письмо, значит, он точно не умер и сидит где-то за компьютером. А обычное письмо от умершего мужа может означать все что угодно.

– О чем он пишет? Ты можешь дать мне прочесть? – прошептала Марина.

Она не была уверена, что Карен показывает мальчикам отцовские письма. Ей хотелось узнать, пишет ли Андерс что-нибудь о докторе Свенсон и о том, где они работают, где их искать в джунглях.

– Вообще-то, там нет ничего конкретного, – пробормотала Карен, словно извиняясь, и протянула письмо Марине.

«15 февраля.