Предчувствие конца

Шатким мостом прозвали новый пешеходный мост через Темзу, между собором Святого Павла и галереей современного искусства «Тейт Модерн». В день открытия мост слегка дрожал: то ли от ветра, то ли от множества шагавших по нему ног, то ли от того и другого; британские журналисты и эксперты по полной программе осмеяли архитекторов и проектировщиков, которые не ведали, что творят. А мне этот мост сразу приглянулся. Мне даже понравилось, что он дрожит. Я считал, что нам не вредно вспомнить о шаткости бытия. Впоследствии его укрепили, он перестал шататься, но прозвание осталось — не знаю, надолго ли. Можно было только гадать, почему Вероника выбрала такое место встречи. И заставит ли себя ждать, и с какой стороны появится.

Но она меня опередила. Я узнал ее издалека: миниатюрность и поза не оставляли сомнений. Интересно, что по осанке можно узнать кого угодно. А в ее случае… как бы выразиться? Может ли человек стоять нетерпеливо? Она не переминалась с ноги на ногу, но, судя по очевидному напряжению, ей вовсе не улыбалось там находиться.

Я взглянул на часы. Пришел минута в минуту. Мы посмотрели друг на друга.

— Полысел, — сказала она.

— Такое бывает. Зато сразу видно, что не алкоголик.

— Никто и не говорит, что ты алкоголик. Сядем вот туда. На скамейку.

Она двинулась вперед, не дожидаясь ответа. Шла она стремительно, и мне пришлось бы немного пробежаться, чтобы ее догнать. Но я не хотел доставлять ей этого удовольствия и отстал на несколько шагов, следуя за ней в сторону пустой скамейки, повернутой к Темзе. Был не то прилив, не то отлив — я не разобрался, потому что поверхность воды бередил порывистый боковой ветер. Небо над нами было серым. Туристы, очевидно, почти все разошлись; сзади прогрохотал роллер.

— Почему тебя считают алкоголиком?

— Никто так не считает.

— Тогда к чему ты завел этот разговор?

— Я не заводил. Ты сказала, что я полысел. А практика показывает, что неумеренное потребление алкоголя почему-то препятствует выпадению волос.

— Действительно?

— Ты когда-нибудь наблюдала лысых алкоголиков?

— Делать мне больше нечего.

Скосив глаза в ее сторону, я подумал: «А ты совсем не изменилась — в отличие от меня». А между тем, как ни странно, такая пикировка вызывала у меня почти ностальгические чувства. Почти. В то же время я подумал: «Видок-то у тебя — прямо скажем, не очень». На ней была твидовая юбка, каким нет сносу, и потрепанный синий плащ; волосы, даже со скидкой на речной ветер, выглядели неопрятно. Они были той же длины, что и сорок лет назад, но с заметной проседью. Можно даже сказать, седые волосы с редкими каштановыми прядями. Как говаривала Маргарет, женщины часто совершают эту ошибку — ходят с той же прической, что и на пике своей привлекательности. Оставляют — хотя это уже давно неуместно — длинные волосы, а все потому, что боятся радикальных перемен. Вероятно, это относилось и к Веронике. А может, ей просто было все равно.

— Ну? — сказала она.

— Ну? — повторил я.

— Ты просил о встрече.

— Разве?

— То есть нет?

— Ну, раз ты говоришь, значит, да.

— Так да или нет? — спросила она, вставая со скамейки и принимая, да, нетерпеливую позу.

Я намеренно не реагировал. Не предлагал ей сесть и сам не поднимался на ноги. Захочет уйти — уйдет в любом случае: удерживать не имело смысла. Она смотрела вниз, на воду. Сбоку на шее виднелись три родинки — помнил я их или нет? Теперь из каждой рос длинный волос, и на свету это было особенно заметно.

Ни вежливых фраз, ни рассказов о себе, ни воспоминаний. Ладно, к делу.

— Можешь отдать мне дневник Адриана?

— Не могу, — ответила она, не глядя в мою сторону.

— Почему?

— Я его сожгла.

Не кража, так поджог, отметил я, накаляясь. Но тут же приказал себе и дальше обращаться с ней как с той страховой компанией. И спросил по возможности бесстрастно:

— Зачем?

У нее по щеке пробежал тик, но я не понял, улыбнулась она или поморщилась.

— Чужие дневники читать нехорошо.

— Но твоя мать, судя по всему, его читала. Да и ты тоже — чтобы решить, какую страницу мне отправить.

Нет ответа. Зайдем с другого боку.

— Кстати, как заканчивается то предложение? Ну, ты знаешь: «Так, например, если бы Тони…»?

Пожала плечами, нахмурилась.

— Чужие дневники читать нехорошо, — повторила она. — А вот это при желании можешь прочесть.

Она вытащила из кармана плаща какой-то конверт, сунула его мне, развернулась и ушла.

Дома я первым делом просмотрел свои отправленные сообщения: естественно, ни о какой встрече я ее не просил. Разве что косвенно.

Мне вспомнилось, какую реакцию вызвали у меня возникшие на экране слова: «кровавые деньги». Тогда я сказал себе: никто ведь не убит. Мои мысли были только о нас с Вероникой. Я упустил из виду Адриана.

А потом до меня дошло еще кое-что: ошибка или статистическая аномалия в сентенции Маргарет насчет прозрачных и загадочных женщин, точнее, во второй части этой сентенции, где говорилось, что одних мужчин влечет первый тип, других — второй. Меня тянуло и к Веронике, и к Маргарет.