Предчувствие «шестой волны»

Да, это проще, чем могло показаться сначала. Мало того, это выполнимо. Потому что Маратище не даёт невыполнимых заданий.

Четыре дня, и звери уже тянут на себя из громадной кучи белые с серебром одежды, пытаются засунуть головы в шлемы, часами маршируют, пристраиваясь одной группой к другой, размахивая мягкими блестящими палками, которые пока что заменяют мечи.

Ром испытывает странное чувство — он бог. Стоит показать зверям что-то на большом голографическом экране, как они начинают повторять то, что увидят. Мало того, они слушаются и почти не делают повторных ошибок. Легко запоминают сигналы рожка. Бесконечный забор, огораживающий квадратный километр территории, служит естественной преградой для мумбак, они не пытаются убежать, и Ром испытывает странное чувство — он чёрт. Пусть безмозглых, лишённых самых простых инстинктов, но всё-таки живых тварей он готовит к глупой показушной смерти. Но Маратище ничего не делает просто так. И обычно он прав.

Надувной дворец возвышается на три этажа над гигантским загоном. Ведь кто-то загнал сюда тысячи мумбак, с запасом приготовил и доспехов, и оружия! Построил игрушечный дом со всеми мыслимыми удобствами. Когда же Марат замыслил операцию с «Кросс-Волдом»? И как лучше выстроить войско… В памяти — только Фермопилы и Тразименское озеро, ну, ещё Канны…

— Роман Андреевич, есть предложение!

Каждому из них выделен маленький прогулочный катер, ведь ночью мумбаки спят и толку от них никакого.

ЭдВа управляет катером, старомодно приподнимая локти и крепко держась за штурвал.

— Интересное местечко — горы!

— Здесь нет гор, — возражает Ром.

— Я тоже так думал. Позвонили девчонки из археологического, клянутся, что там у них прямо скальные породы — плато метров тридцати в высоту и настоящий пещерный комплекс…

— Из археологии? — подозрительно переспрашивает Ром.

— Да, — кивает ЭдВа. — Милые девчушки. Хоть в чём-то польза от наших спонсорских программ.

Разумеется, там Вера. Глаза горят, чуть заикается, старается на Рома не смотреть, ЭдВа роет землю копытом, строит глазки Вериной подруге, хотя он просто весёлый старикан, без подтекстов, и любит приключения, а тут настоящая пещера, да, у них есть и фонари, и каски, не надо про Минотавра, но шнур мы всё-таки на входе привяжем, давайте, милочка, я вас подержу, нет уж, Эдуард Валерьянович, лучше мы вас, и как дела, Эр-Оу, кажется, что тихо, а своды играют эхом, и надо уже сказать ей, что всё, что ничего не будет, и не морочить ей голову, луч света выхватывает кудрявый локон, и бархат щеки, и почему же я так остыл к ней, Вера, ты не изменилась, значит, изменился я?…

— Смотрите, — говорит Верина подруга, — и ставит луч фонаря на максимальную ширину.

В снопе света — высокие косые стены, покрытые тёмными линиями. Все задирают головы, четыре круга пляшут по смешным и страшным картинкам: вот хвостатый зверь держит мумбаку в зубах, вот стая гонит огромного ежа, вот перед мумбакой с восемью лапами маленькие мумбачата нанизывают на верёвку полевых мышей…

— Возраст? — выдавливает из себя Ром, осипнув в момент.

— Это не подделка? — неуверенно спрашивает ЭдВа.

— Триста тысяч, — говорит Вера. — Уже сделали радиологию. Здесь ещё вот это…

Она ведёт их дальше и даёт каждому в руку по несколько глиняных табличек. Кривые-косые значки не повторяются ни на одной, и какая разница, как это называть, хоть буквами, хоть иероглифами, и Вера грустно улыбается:

— На память… Я же всё понимаю.

Хотя на самом деле непонятно, кому и о чём она говорит…

— И что? — спрашивает Марат Карлович, взирая с балкона своего надувного донжона на поле предстоящего сражения.

Красные мумбаки бегут, замирают, перестраиваются, феерический гибельный танец. Все четверо дрессировщиков здесь.

— Вы самые умные. Самые гуманные. Перво, мать вашу, открыватели, да?

Маратище зол и не думает этого скрывать. Ром и ЭдВа ссутулились перед ним как провинившиеся школьники.

— Здесь всё проще, чем у нас, понимаете? От солнечных лучей поднимается трава. Мыши её грызут. Мумбаки ловят мышей. Все сыты и довольны. Это устойчивый мир, позавидуйте мохнатым зверушкам! Они победили! Если забрать каждую вторую мумбаку, через пару лет их всё равно окажется столько же. Им нечего делить и нечего бояться.

— Марат Карлович, — ЭдВа говорит тихо, но всё же говорит, — там все признаки цивилизации, наскальная живопись, творчество, письменность… — Ром кладет перед Маратищем глиняный прямоугольник.

— Не может быть! — саркастически восклицает тот, не глядя. — Наверное, где-то ближе к полюсу нашли? Летали куда-нибудь?

ЭдВа неуверенно кивает.