Предчувствие смерти

— Вы хотите сказать… — Гостья оторопело переводила взгляд с Веры на Ольгу и на Кирилла.

— Я хочу сказать, что они мои дочь и зять. А я их мама и теща.

— Ничего подобного. Никакая не теща, а мама и еще раз мама, — уточнил Кирилл.

Когда изумление Аллы прошло, она тоже повеселилась и как-то незаметно напросилась на чай. Во время чаепития она все удивлялась, что надо же, Вера даже старше ее, а выглядит как подружка своих детей. Через пять минут совместной трапезы основные вехи биографии гостьи были обнародованы. Алла подробно рассказала о себе, муже, детях и некоторых своих знакомых. Еще она с завистью смотрела на Верин пестрый модный сарафан с бабочками и цветами. А когда Вера переоделась в легкий домашний халатик, он тоже не избежал оценивающего взгляда соседки-отдыхающей. Перед уходом Алла, стоя в коридоре у зеркала и сравнивая себя с Верой, заметила:

— Мы с тобой, Веруня, — за чаем она легко перешла с соседями на «ты», — вроде одного роста, и цвет волос похож, только я крашуся, а ты вроде натуральная. И старше ты меня, и дети у тебя уже взрослые. А выглядишь как девчонка! В чем секрет? Может, жизнь у тебя легкая?

— Вот это уж вряд ли. — Вера открыла дверь для назойливой гостьи, желая поскорей остаться со своей семьей.

— Я еще к тебе загляну! Ты не против? А то пошли вместе на пляж, попляжимся?

— Мы только приехали, еще много дел, — отмахнулась от нее Вера, подумав про себя: «Спасибо большое, я твоим обществом уже сыта».

5. ОНА ТОЛЬКО ЧТО БЫЛА ЖИВАЯ

«Такая тихая южная ночь, спал бы и спал. Но подушка горячая, как ее ни поверни. И тишина. Не могу к ней привыкнуть. Сна нет. Только глаза закроешь, как начинается мелькание, со всех сторон тянутся руки, хватают и куда-то швыряют, падаешь и падаешь, и так без конца. От страха что-то ворочается и дергается в животе».

Он сел в темноте, понимая, что заснуть не удастся.

«Ну вот, опять проблемы. От кого угодно этого можно было ожидать, только не от нее. Так все спокойно было, так хорошо… Все получилось. А теперь? Неужели она заставит кого-нибудь задуматься? Как некстати. Неуютно, страшно. Не хочется, чтобы это закончилось».

«Она давно всем надоедала своими разговорами о “голосах”. Просто никто ее всерьез не воспринимал: ну подумаешь, всякое может прийти в голову пожилому человеку. Только посмеивались над ней все, да и ты тоже».

«Да, потому что знаю, что такое голоса. Никто больше не имеет права… Хотя рано или поздно это бы произошло. Она упрямая, достала бы всех своими рассказами. И что тогда, все твои усилия псу под хвост? Прощай, спокойная вымечтанная жизнь? Комфорт, на который ты имеешь больше прав, чем кто-нибудь другой? Ты знаешь, что нужно делать».

«Нет, не могу. Жалко ее».

«Можешь. Ту, другую, ты тоже жалел. Но недолго. Стоило ей бросить на тебя один косой взгляд — и все».

«Там все иначе. Она была слишком опасна, долго ей возле меня прожить не удалось бы. И потом, ее следовало наказать за ее выбор. И я наказал».

«Ну что ж, твоя совесть выдержит еще одну необходимость наказать».

«Скорее, избавить от страданий старения. Да, да… Пусть не мучается. Она это заслужила».

«Вот и отлично. Она любит на рассвете поплавать, это все знают. И все знают, что самых хороших пловцов иногда хватают судороги. Вот тебе и несчастный случай».

Руки больше не тянулись и не хватали. Исчезли и мелькающие перед глазами картинки, которые не успеваешь разглядеть и только вздрагиваешь. Наступил покой.

***

С чем сравнить первое утро в Крыму? Все пять чувств трепещут и перестраиваются. Особенный праздник у обоняния. Нос будто прочистили, он начинает слышать, чуять, внюхиваться в запахи, вся душа испытывает сладостное томление. Разве можно обычным носом учуять одновременно аромат моря и умопомрачительный запах торговой палатки с узбекскими продолговатыми тяжелыми дынями? И сквозь этот дынный, почти эротический густой дух расслышать наступательную ноту кофе по-восточному из открытых кофеен! Дивный мир запахов первым поражает северное обоняние, берет скучного горожанина в сладкий южный плен, да так, что только равнодушный или уж вовсе ненормальный может уехать отсюда без горького сожаления.

Мир запахов Вера воспринимала как некое особое пространство. Была уверена: именно запахи особенно тонко связаны с человеческим телом, с работой интуиции, памяти и воображения. Запах — это некий подвижный пограничный слой между человеческой душой и внешней средой. И хотя отец психоанализа дедушка Фрейд считал, что чувствительность к запахам — атавизм, симптом заторможенности в психическом развитии, но помилуйте, не во всем же соглашаться с мировым светилом! «Нос, — любила говорить доктор Лученко своим практикантам, — попросту говоря, старше зрения. Когда мы с вами были амебами и лениво плавали в первобытном море, глаз у нас, сами понимаете, еще не было. Мельчайшие молекулы разных веществ и существ, попадая в то, что заменяло нам нос, сообщали информацию о съедобности или несъедобности наших собратьев и обо всем новом и важном для нашей жизни».