Предчувствие смуты

«А мне, — сказал он себе, — стоит ли вмешиваться в чужую жизнь, если не просят?» Вспомнил, что на этот счет есть у слобожан пословица: «Цыган знае, шо кобыли робе». Главное, напарники за всю дорогу ни разу не конфликтовали. Гуменюк обязательно спросит: «Ну, как поездка? С Ильком кашу сварил?» Однозначно не ответишь. В дороге всякое случалось. И уж если отвечать, то разве что слобожанской шуткой: «Наше дело — дерьмо. Мы его успешно разжевали».

Зенон Мартынович спросил, но не об опасностях, которые поджидали их по пути сначала от Коломны до Грозного, где запомнилась чеченская шурпа, а затем этот проклятый «груз 200», от которого выворачивало все внутренности, хотя потом было терпимо до самого Лычаковского кладбища. Оказывается, человек — не зверь и не скот, ко всему привыкает.

Когда, по утверждению Ильи Пунтуса, человеку, как звезда путеводная, светят «бабки», его уже ничто не остановит; он идет прямиком — как Иисус Христос по водам.

— «Бабки» лишают человека страха, — откровенничал Илья.

— И совести, — подсказал Микола.

— С такими убогими мыслями, Колюнчик, ты никогда не станешь не то что олигархом, даже мало-мальски крутым, чтоб тебя замечала Юля.

Это был удар под дых. Значит, Пунтусы на семейном совете обсуждали Юлино будущее: дескать, стоит ли распивать мировую с Перевышками?

Тем временем, пока приценивались, прикидывали, выгодно ли отдавать Юлю за односельчанина, удастся ли ей потом, замужней, перебраться в город, Алексей Романович по старой памяти побывал на приеме у вице-губернатора Антона Семенистого. Вскоре зашел чернявый здоровяк с начисто выбритой головой (в Сиротине шутят: это с него лепил надгробный бюст скульптор Неизвестный известному деятелю, осудившему культ личности Сталина).

— Знакомься, Алексей Романович. — Семенистый показал на чернявого здоровяка в ядовито-зеленом костюме с депутатским желто-синим флажком областного совета. — Стахановец бизнеса пан Блакитный Семен Онуфриевич, кстати, холост и с не пустым гаманцем. Подыщи ему молодую и красивую невесту. Только не вздумай ему подсунуть какую-нибудь схиднянскую Маруську.

— Зачем искать? У меня дочка на выданье.

— Красивая?

— Со знаком качества.

Семенистый, глядя на Пунтуса, подмигнул Блакитному:

— Имейте в виду, Семен Онуфриевич продолжительное время работал экспертом.

— Ну и что?

— Эксперт в доме — это предсказатель больших и малых событий.

— Тогда поближе с ним познакомимся в Сиротине.

На Пасху пан Блакитный нагрянул к Пунтусам. К этому времени Алексей Романович уже переговорил с Юлей. Наказал: «Не отталкивай, но и близко не подпускай. Словом, подразни, как через забор дразнят злую собаку.

— Он не очень старый? — поинтересовалась дочка.

— Человек с деньгами старым не бывает.

Юля с укоризной посмотрела на отца:

— Батько, у меня есть хлопец, и я его люблю.

Алексей Романович сделал удивленное лицо.

— Ты имеешь в виду Никиту Перевышку?

— Он и мамке нравится.

— Ну, дочка! Не ожидал от тебя такого фокуса. Да он же прапорщик нищей Российской армии! В этой армии служат, кому некуда деться.

— Микола — крепкий хозяин.

— Кто тебе такое сказал?

— Все говорят…

— Запомни: Перевышки никогда не были крепкими хозяевами. Они только в стаде сильные.

— Зато этот прапорщик меня любит.

— Любовь, дочка, — это скоропортящийся овощ. Сумеешь сохранить свежим — надолго хватит. А чтоб надолго хватило, надо выйти за богатого.

Юля — не Оля, отца понимала с полуслова. Из любого дела, за которое брался Андрей Романович, он извлекал выгоду и приучал детей все делать с пользой для себя.

Без малого тридцать лет он руководил колхозом. Руководил не только для своей славы, но и для славы района. Всякому приезжему корреспонденту он хвалился, какой у них замечательный первый секретарь райкома партии — настоящий хозяин. От деда и от отца он крепко застолбил себе: за глаза хвали действующего начальника — и слава эхом вернется к тебе.

На эту тему в кругу семьи он умел рассуждать — вкладывать, по его словам, в юные головы ценные мысли. «Слава, — говорил он, — как любовь, с той лишь разницей, что любовь, кроме всего прочего, это как свежий овощ, а слава — как овощ, заложенный на долгое хранение. Если слава настоящая, без гнильцы, удержится долго. Тогда из нее будут извлекать выгоду и дети твои, и внуки. Это все равно, что регулярно снимать проценты с денежного вклада».

Юля своей сметливостью радовала отца: девочка практичная. Что-то приобретенное у нее было и от Алексея Романовича — она быстро согласилась приветить с лаской и вниманием Семена Онуфриевича. Юля рассудила просто: если Блакитный с хорошими бабками, значит, он не глуп и чему-то научит. Не научил, но помог — поспособствовал при поступлении в сельскохозяйственный институт на экономический факультет.

16

Слобожане не торопились покидать старинный украинский город. У напарников были свои причины задерживаться. Микола надеялся выяснить судьбу девчат — Соломии и Ядвиги, Илья — получить заработанные деньги.