Предчувствие встречи

Я убежал из реального мира в мир иллюзий, в котором давно уже жила Она, куда страстно влекли меня сладкие грезы о потерянном прошлом. Я убежал к ней, чтобы остаться здесь, чтобы забыть себя самого. Но трудно забыть реальный мир — даже рядом с Ней. И мысли о покинутой родине проносятся сквозь меня стремительным горным потоком, и я тревогой и страхом смотрю неизвестные мне картины оставленной за перевалом жизни — я вижу себя над краем глубокой пропасти, над ревущим дьявольским водопадом — так было, когда Она ушла от меня в свой далекий мир, скрытый океанами и морями; — и я вижу вершины недоступных гор, которые прорывают окровавленные облака острыми пиками вершин, и на землю струятся живые капли гибнущей жизни; — и кровавые слезы и горькие стоны свинцовые тучи из груди низвергают; — и острые пальцы безжалостных пиков тянут корявые когти к душе одинокого странника; — и — что-то неровное, бледное, линейно-однообразное возникает повсюду, словно кто-то незримый но огромный и страшный дирижирует застывшим в тревоге пространством.

И я снова вижу, как видел когда-то — века? Столетья? Миллионолетья? — как пенятся, ворчат и гремят холодные горные реки; — как грозный страх, порождение громогласного голоса мрачной преисподней, гремит из расщелин, а я стою среди них, одинокий и беззащитный, и перед мои остановившимся взором возникают — ледники, пики, камни, реки, тучи и травы, звери и птицы, развороченные кладбища на руинах в катастрофах погибших миров, где навсегда опустели дворцы, города и поселки — без неё…

И миры стремительно проносятся через меня, и я вижу жизнь нерасчлененной на части, и она проникает мне в самую душу, и встают предо мною картины вселенского фильма, и я вижу себя падающим с вершины горы в мертвую пропасть, что распростерла свое гниющее чрево между землею и небом, между царством бестелесных теней и божественным раем. И вселенная дрожит, рыдает, терзается, дробится на частицы, испаряясь под натиском жизни и смерти, и вновь, как во все времена, возрождаясь над бесконечными мирами с помощью животворящего, всесильного Хаоса, — только он может вернуть меня и мои мир к жизни…

И я вижу рождение нового мира, и Она стоит рядом со мной наблюдая за рождением жизни. И в ее грустных черных глазах безмолвно отражается прошлое, настоящее и грядущее время, и я погружаюсь в глубину ее лучистых глаз, пытаясь постигнуть — что изменилось за тысячелетья разлуки? И я вижу в глубине ее глаз незнакомый горный перевал, за которым, прячась в дымке слепого тумана, лежит в голубом океана маленький остров. И был этот остров и далеко и близко, и летала над ним сизокрылая Чайка, маленькая девушка-чайка…

И не мог я понять, что могло это значить? Было ли это наваждение, или вернулась память о прошлом?

Наваждение.

Память о прошлом…

И все горы куда-то исчезли, и я стоял на пустынной равнине, у разрушенной церкви, от которой когда-то я начал свой путь к далекой вершине, чтобы вновь оказаться низвергнутым в пучину воспоминаний о прошлом.

И я видел; — в бледной дымке туманной возвышается смутно-незримая колокольня, которая когда-то возвышалась над церковью, а потом…

— но я снова не понял, что случилось потом, потому что сова изменилась картинка…

И я снова стоял рядом с Ней и смотрел ей в глаза, и видел, что они поблекли за тысячелетья разлуки, и я видел в ее глазах отраженья реальных миров — как рушатся древние храмы и тысячелетние города превращаются в серую пыль- но на дальнем острове, путь на который мне не суждено никогда отыскать, потому что он хорошо спрятан во времени и пространстве и скрыт океаном, течет нормальная жизнь, там неведомы разлуки и страхи потерь, там не знают кошмаров, и не слышно скорбных рыданий жен, матерей и детей… и я понимаю, почему не дано мне достичь этого благословенного острова — я не был рожден в том тихом мире, и потому должен уйти, без надежды вернуться…

— и я возвращаюсь в тот серый. Грубый и грязный, наполненный завистью мир, откуда уходят, навсегда оставляя друзей и любимых, и где уже никогда не воскреснуть душе, не воспрянуть в даль поднебесья, ощутив за спиною сильные крылья, не познать радость полета. В этом мире можно только исчезнуть. Умереть, распасться на части.

— и разбиться о стену непонимания, углубляя глухое ущелье над гранями грозных громад бессердечного мира, который закрыл тебе путь в твою прошлую жизнь…

— и отныне тебе остается только пытаться уловить сладкие звуки оттуда, и с тоскою смотреть на тусклые, мертвые окна, и с нетерпением ждать, что когда-то зажжется в них свет, и твоя жизнь обретет старый смысл, потому что горящие окна означают — то вернулась Она, и не изменили ее годы и тысячелетья разлуки, потому что снова Она посмотрит на тебя тем самым дружеским взглядом. Ласковым взглядом темных и грустных очей, до краев наполненных жизнью. Посмотрит, и озарят ее юные губы улыбка, и изменит своё предначертанье грядущее, и ты снова сможешь вернуться туда, годы и время расторгнув. Вернуться чтобы остаться там — навсегда…