Преддипломная практика

Самое обидное было то, что Яс понятия не имел, что такого ценного в этих проклятых шкурках. Кожа, она и есть кожа, будь она хоть змеиная, хоть из бритой крысы. В волшебную силу лягушачьих и змеиных шкурок верили только забитые селяне, которых в этом вполне успешно убеждали разные мошенники. А студентусам школы магии оно зачем?

Как потом оказалось, для того, чтобы доказать, что змеиная кожа ничем, кроме внешнего вида, не отличается от телячьей. А в тот момент Яс наконец продрался сквозь сиреневые заросли и только каким-то чудом не боднул головой деревянный столб, поддерживающий перекосившуюся крышу вросшей в землю беседки. Сирень, густо разросшаяся вокруг деревянного сооружения, кое-где росла и внутри, пробившись между камнями. Столбов оказалось шесть, но два успели провалиться в землю глубже, чем остальные, и потянули за собой крышу. Хорошую такую крышу, из просоленных дубовых досок. Под крышей, кроме проросшей сирени и полос света, оказались остатки деревянных скамеек, не выдержавших времени, и углубление для костра.

И в целом это было отличнейшее место. Кто, кроме Яса, погнавшегося за котом, полезет в заросли сирени? Густые заросли, разросшиеся так, что садовники даже не пытались с ними бороться, просто периодически выкапывали плети, проросшие за границей пространства, которое отдали сирени без боя. Даже ученикам младшей школы здесь делать нечего. Ни тропинок, ни фруктовых деревьев в этой части сада не было. Когда-то, чуть левее, были конюшни, но от них остались только каменные фундаменты. Школа давно не содержала на своей территории лошадей. И возможно, пройдет еще не так уж много времени и фундаменты тоже скроются за сиренью. А потом, много лет спустя, у кого-то дойдут руки до разросшихся кустарников и он сильно удивится находкам.

Яс улыбнулся, удобнее перехватил бочонок и ускорил шаг.

Надо будет перед выпуском нарисовать план сада и то, как пройти к Сиреневой беседке. И оставить этот план в тайнике под подоконником в комнате общежития. Наверняка ведь кто-то найдет. И у школы появится еще одна тайна, передающаяся от одного поколения к другому.

— Это будет весело, — пробормотал Яс, и кот гнусаво мяукнул, словно умел читать мысли хозяина и соглашался с ним.

Фламма, чувствуя себя самым настоящим философом, думала о жизни.

Нет, то, что это штука странная и несправедливая, она поняла давно. Просто иногда размышлялось о подробностях этой странности и несправедливости.

Вот например, по справедливости и правильно должно получаться так, что самые красивые девушки королевства станут женами принцев. Зачем-то же эта красота девушкам была дана. А на деле принцессами становятся менее прекрасные, зато более родовитые.

Фламма вздохнула и посмотрела на долговязого Льена, чья сестра как раз умудрилась стать принцессой. Льен Фламме не сильно нравился, и тут даже родовитость не спасала ситуацию. И девушка не понимала, что в нем, кроме родовитости, могла найти лицемерка Джульетта, которая наверняка на самом деле именно из-за родовитости расставила на него сети, не подозревая, что ей это уже ни к чему. А потом просто не смогла отступить и поискать кого-то получше. Лицо держит.

Фламма перевела взгляд на Джульетту и была вынуждена признать, что отлично держит это лицо. Рыжая лицемерка пошло прижалась к долговязому сынку кор- графа, позволяя обнимать себя за талию, нюхала какой-то дикарский напиток, налитый в уродливую глиняную помесь бутылки и кувшина, и выглядела совершенно счастливой. Интересно, была бы она такой же счастливой, если бы ее папенька получил письмо, в котором сообщалось о недостойном поведении дочери, и велел немедленно выйти замуж?

Нет, Фламма вовсе не собиралась это письмо писать, хотя и считала, что сначала следовало все-таки стать женой, а уже потом оставаться наедине с мужчиной в закрытой комнате на более, чем продолжительное время, способное нанести урон репутации. Просто Фламме хотелось, чтобы Джульетта сказала правду. Признала, что этот Льен ни лицом не вышел, ни фигурой, довольно нескладной, если честно. А еще он зануда. Не умеет играть на кере, даже на четырехструнной, не говоря уже о той, у которой струн шесть. Не умеет слагать стихи и нормально читать чужие. Комплименты у него странные И тогда, когда правильный кавалер будет дарить цветы в шуршащей расписной бумаге и конфеты в красивой коробке, этот болван приносит какие-то дурацкие сладости с медом и орехами, завернутые в виноградные листья, которые еще и растекаются и плющатся при перевозке. И еще разноцветные перья дарил. И, верх безвкусицы, кожаный кошелек-мешочек, на котором была вышита летучая мышь. А эта дура, не мышь, а Джульетта, почему-то хихикала и радостно улыбалась. Единственный его нормальный подарок — браслет из черненного серебра и золотых нитей. Да и тот он купил потому, что это амулет, а не драгоценность.