Предел

— Хорошо. Как только уплывем из Дрешта, я ударю ветром в парус, и лодка рванет вперед. Постарайтесь не выпустить руль и не упасть.

Лодочник отвлекся от созерцания берегов, осмотрел своих нанимателей так же внимательно, как до этого Айшака и заключил:

— Ага. Эльфы, значит.

Нэрнис такую запоздалую реакцию на свою Светлую персону видел впервые. Он перебрал все свои познания по части заторможенных с детства людей, но похожих сведений не нашел. Аль Арвиль ушел на правый борт к брату, который держал Айшака.

— Даэр, а может, ему все-таки мешок с корабля на голову упал? — Нэрнис шептал как мог тихо, на всякий случай. Наверное, можно было и кричать. Вряд ли этот лодочник обратит внимание.

— Да не переживай ты так. Ему просто все равно, кто мы. Ты его не трогаешь — он тебя тоже не трогает. Доехали, расплатились, расстались. Самые хорошие люди — ничего лишнего. Хватит шептаться. Мы уже на окраинах. Давай, опробуй свою бочку для смерча. А полбочки для начала сможешь?

— Смогу. Мне же не сама бочка нужна, а только объем обозначить. Ну, ладно, сейчас попробуем.

После первого пробного прыжка, когда лодка почти выпрыгнула из воды, Светлый посмотрел на лодочника и увидел, что у того порозовели щеки. Чтобы лодка не дергалась, Нэрнис стал посылать воздух в парус почти беспрерывно. Холстина надулась, нос судна поднялся над водой, и лодка почти полетела вперед. Вопреки всем опасениям, хозяин крепкой посудины не только держался на ногах, но и следил за берегами, закладывая руль и обходя одному ему ведомые опасные места. Айшак почти успокоился и фыркал, Даэрос стоял, вцепившись в борт, и наслаждался речной прогулкой. Пока все шло неплохо, и Нэрнис самозабвенно занимался делом. Он уже ощутил себя главным и сильным, когда сзади раздался рев:

— Иэх! А еще быстрее можешь? — Лодочник стоял у руля и выглядел теперь живее некуда.

Светлый соотнес нездоровый румянец, блеск в глазах и понял, что у человека случилось опьянение скоростью. Наверное, этому бывшему грузчику требовалось нечто большее, чем упавший на голову мешок, чтобы расстаться с полной невозмутимостью. Это было, конечно, не плохо. Вот только, насколько его хватит?

— Могу, а лодка…

— Выдержит! Гони!

Жители редких прибрежных поселений вряд ли понимали, что это мимо них так быстро пролетает. А тем, кто был в лодке было не до того, чтобы размышлять, как они выглядят с берега. Нэрнис разворачивал смерчи так, чтобы они не били в парус слишком резко и не сорвали его, Даэрос не давал Айшаку сползать по наклонной палубе и жевать борт лодки, а лодочник работал кормилом с учетом скорости, которая вполне могла сравниться с хорошим водопадом.

Лодочник продержался до самого вечера. Когда вставали на якорь в Пальдасе, человек улегся на парус и немедленно заснул. Нэрнис никогда не видел такого счастливого лица.

Три дня Элермэ не находила себе места. Она ожидала, что Владыка Тиалас приедет раньше. И вот, наконец-то, Повелитель Темных сообщил, что его венценосный Собрат, прибывает. Но вместо того, чтобы побыть с ней наедине и дать возможность высказаться, то есть, порадовать его потрясающим известием, убежал. Элермэ сидела в его спальне, готовая отсылать Вести по первому требованию. При этом ей всё время хотелось спать. Светлая предполагала, что такое состояние, наверное — нормальное. Она бы спросила у Исильмэ, но первым полагалось известить будущего счастливого Отца. Приходилось ждать и гадать: он сразу умрет от счастья, или все-таки подождет? Она бы и поспала, но дверь зала постоянно хлопала. Возлюбленный метался так, как будто ожидался визит Единого Создателя лично.

Амалирос, действительно, с самого утра носился, как ужаленный. Гонец, спешно прибежавший по подгорным коридорам, принес весть: «Озерный Владыка Тиалас Аль Анхель Ат Каэледрэ пересек границу владений Повелителя, и прибудет с визитом еще до полудня по верхним мостам». Ар Ниэль Арк Каэль отреагировал весьма странно: «Ага! Значит, корабль стоял наготове! Ну-ну, Светлый Правящий собрат… Спешишь, значит? Но ничего же не готово…»

Повелитель влетел в спальню. Чуть свой парадный плащ дверью не прищемил. Элермэ как раз очнулась от дремы, чтобы услышать его возглас и не подскочить при стремительном появлении будущего счастливца.

— Элермэ! Прекрасная моя… самая! Я хотел тебе подарить кое-что в более торжественной обстановке, но Тиалас скоро будет здесь. Моя картина. — Амалирос вытащил из тайника на свет свой шедевр. — Первый опыт. Автопортрет с выползнем. Так и называется: «Я, то есть, Амалирос, убивающий выползня». О! Я вижу, ты потрясена. Я пока поставлю вот тут. Ты скажешь что-нибудь?

Наверное, каждый художник, выставляя свое первое творение на суд зрителей, выглядит, как и все остальные художники: чуть смущенно, пытаясь демонстрировать расслабленность и уверенность в себе. Мол, говорите, что думаете. И только глупец не поймет, что творец ждет одобрения. А вовсе не мнения.

Элермэ была потрясена. Слова были излишни. Их просто не было. Но она нашла в себе силы. Он же так для неё старался. Автопортрет. Главное — не спросить, где тот, кого убивают.