Предел. Дети палача

Фарамор взглянул в указанном направлении. Там, на крыльце дома нервно суетилось несколько тварей. Они заходили в дверной проем, тут же выходили и снова шли обратно.

— Да, это странно, — равнодушно согласился он. — Ну что же, пойдем посмотрим.

Перешагивая через трупы, они пошли к дому. Мимо пробежал ворх, зыркая в разные стороны рыбьими глазами. В когтистой лапе бледная тварь сжимала оторванную человеческую руку.

Фарамор и колдун поднялись на крыльцо — мертвецы расступились, уступая им дорогу, — и вошли в дом. Носителя Искры удивило то, что предстало перед его глазами: в центре комнаты в кресле сидела женщина. Возле ее ног на полу лежала мертвая девочка. В комнате находилось с десяток мертвецов и несколько ворхов, но твари держались на некотором расстоянии от женщины, будто что-то мешало им приблизиться. Возле стен лежали обломки мебели и груды тряпья.

Женщина была красива — темные вьющиеся волосы локонами ниспадали на плечи, густые брови, миндалевидные глаза. Свет стоящей на подлокотнике кресла масляной лампы придавал чертам лица суровость.

Фарамор сделал шаг вперед и словно наткнулся на невидимую пружинистую стену. Губы женщины растянулись в презрительной улыбке.

— Проклятые некроманты! — прошипела она.

Только сейчас Фарамор увидел, что на полу очерчен черный круг, вдоль которого мелкой вязью тянулись какие-то знаки. На темных, почему-то блестевших влагой досках, круг был едва заметен.

— Она ведьма, — шепотом сказал колдун.

— Верно, некромант, я ведьма, — женщина слегка наклонила голову вперед и теперь смотрела исподлобья.

Огонек в лампе затрепетал, по стенам метнулись тени. Твари за чертой круга пытались пробиться сквозь невидимую преграду.

— Защитная магия, — произнес колдун. — Я смогу ее легко разрушить.

— Не надо, — твердо сказал Фарамор.

Теперь женщина смотрела только ему в глаза. Взгляд ведьмы был цепким, как когти ястреба.

— Так вот кто здесь главный, — ее голос сочился злобой. — Да, ты не простой некромант. Ты самая гнусная тварь, какую я видела. Юный, но душа твоя гнилая. Ненавижу! — женщина перевела взгляд на лежащую на полу девочку и ее голос дрогнул: — Не… на… — глотая слезы, она замолчала.

Фарамор снова вспомнил кузнеца из рыбацкой деревни. Тот мастер, как и эта женщина для него не были людьми из толпы. Он видел в них достойную уважения гордость. Доведенные до последней черты они все же бросали вызов, пытались сопротивляться. Кузнец — молотом, эта женщина жгучим презрением.

— Девочка твоя дочь? — спросил он.

Женщина вскинула поникшую голову, волосы взметнулись вверх, глаза горели яростью.

— Да, тварь, она моя дочь! — закричала она. — Я убила ее своими руками, когда поняла, что нам не спастись! Я убила свою дочь, гадина, слышишь — свою дочь! Лучше умереть, чем стать как эта поганая нечисть! — женщина резко вскинула руку, указывая на одного из ворхов.

Колдун усмехнулся.

— И чего ты добилась, ведьма? Мы превратим ее в тварь и похуже, — он кивнул на стоявшего рядом полуразложившегося мертвеца.

— Этого не будет, — заверил Фарамор. — Я обещаю тебе, женщина, мы похороним твою дочь, и некроманты ничего не сделают с ней. Ты же можешь уйти, тебя не тронут, обещаю.

Колдун уже открыл было рот, чтобы возразить, но, посмотрев на решительное лицо Носителя Искры, воздержался от слов. Женщина поднялась с кресла и, делая резкие интервалы между словами, произнесла:

— Ты… делаешь… мне… одолжение?! Ты, мерзкая тварь… делаешь… мне… одолжение? — каждое слово походило на плевок. — Ну, уж нет!

— Я не желаю тебе смерти, — проговорил Фарамор.

Неожиданно искаженное злобой лицо ведьмы стало умиротворенным. Сознание Носителя Искры кольнула тревога. Что-то было не так.

Женщина посмотрела на мертвую дочь, улыбнулась и с нежностью произнесла:

— Скоро я буду с тобой, дорогая.

Тревога ударила в разум Фарамора оглушительным набатом. Женщина взяла с подлокотника кресла лампу и с силой швырнула ее об пол.

Фарамор рванул к выходу, но на пути стояли мертвецы. Разлитое по полу масло вспыхнуло мгновенно. Пламя метнулось в разные стороны, загорелись кресло и платье ведьмы. Ворхи взревели, выпучив от ужаса рыбьи глаза.

Фарамор отбросил мертвеца древком топора. Огонь горел под ногами. Рядом закричал колдун. Пламя пожирало обломки мебели и тряпье возле стен. Женщина превратилась в пылающий факел. Собрав остатки воли, она вдохнула раскаленный воздух и закричала:

— Ненавижу… у… у!

Фарамор выскочил из дома и отбежал от крыльца. Волосы опалились, от тронутой огнем одежды вился дым. Из дверного проема вываливались объятые пламенем мертвецы. Их плоть с треском плавилась и спадала с костей. В доме продолжали реветь ворхи. Огонь с воем вырывался из окон, лизал бревна, подбираясь к крыше. Пылающие языки выползли на крыльцо, метнулись по опорам, поддерживающим навес над дверью. Ветер закручивал клубы дыма и относил в сторону.

«Я был в шаге от гибели», — подумал Фарамор. Странно, но эта мысль вызвала у него усмешку.