Предел. Дети палача

Фарамор ощущал сущность Шанн, Темная Искра присосалась к ней, как пиявка, с жадностью пожирая ее силы. Глаза демонессы пылали ледяной яростью. Липкие пальцы Шанн сомкнулись на шее юноши и сжались.

Небо трескалось, впуская в этот странный мирок свет, в котором кружились снежные хлопья. Деревья, трава, кусты становились серыми, их очертания размывались.

Блэсс, ошеломленный происходящим, застыл с прижатыми к голове руками. Все что он сейчас видел, ему казалось чем-то вырванным из бредового сна. Хет горящим факелом метался по земле резкими зигзагами.

Фарамор чувствовал как под пальцами Шанн лопается кожа на шее, хрустели кости. Взгляд демонессы впивался иглами в мозг. Но сейчас это казалось неважным — юноша упивался отбираемой у твари силой.

Тело Шанн становилось прозрачным. Теперь оно походило на стеклянный сосуд, наполненный грязной водой. Бьющий через дыры в небесном своде бледный свет растворял деревья, трава размывалась, уступая место каменистой заснеженной земле.

Шанн теряла силу. Огонь в ее глазах затухал, а Фарамор все сильнее и сильнее сжимал объятия. В отчаянии демонесса свою теряющую очертания голову к разодранному куполу и закричала. В этом последнем вопле было что-то человечное, наполненное болью и тоской.

Хет перестал метаться. Огонь затухал, и демон вновь превращался в куклу. Блэсс начал с трудом сознавать, что перед его глазами кружится снег, а по обе стороны высятся скалистые стены ущелья. Сад исчез, а Фарамор, стоя на черных, будто политых дегтем камнях, обнимал серую дымку.

— Букаш-ш-шка, — прошептала Шанн. Этот шепот и дымку подхватил ветер и унес вдаль ущелья.

Блэсса начало трясти. Он не отрывал взгляда от Фарамора, который стоял к нему спиной без движения. Руки юноши свисали вдоль тела. Он сутулился, словно тяжесть полученной им силы давила на плечи. Снег кружился рядом с его согбенной фигурой, оседал на куртке, терялся в серых волосах.

— Ты в порядке? — тихо спросил чернокнижник.

Фарамор дернулся и резко повернулся.

Блэсс непроизвольно сделал шаг назад. Посмотрев в глаза юноши, ему показалось, что он заглянул в колодец, в котором копошились пауки. Кожа Фарамора стала мертвенно серой, серые волосы обрамляли, будто окаменевшее лицо. Неожиданно его губы судорожно изогнулись в безжизненной, как у куклы Хета, улыбке. Он перевел немигающий взгляд с Блэсса на демона, затем снова на колдуна и весело произнес:

— Мы возвращаемся. Возвращаемся в мерзкую столицу, чтобы топтать поганых букашек!

Блэсс понял: Носитель Искры перешагнул черту, за которой больше нет возврата.

Глава 26

Два дня назад Невея произнесла то, что Севере очень не понравилось: «Он стал сильнее, намного сильнее и он приближается!» После этих слов послушница уже не могла сбросить с себя внутреннее напряжение, опасность начала ощущаться особо остро. В голове словно прозвучал сигнал, призывающий к предельной сосредоточенности. Дарния все чаще ловила себя на том, что рука то и дело непроизвольно ложится на рукоять меча.

Невея тоже не скрывала тревогу. Иногда она надолго задумывалась и тогда Севера читала на лице девочки беспокойство и страх, а в глазах пугающую глубину. Когда они слышали вечерами вой волков, на душе становилось легче. Осознание того, что там, в заснеженной ветреной темноте скрывается не только зло, но и их свирепые серые стражи, даровало временное спокойствие.

Хуже всего для Северы было незнание, неопределенность. Как противостоять Фарамору, когда они столкнутся с ним лицом к лицу? Не совершают ли самоубийство своим стремлением погасить Темную Искру? Да, Севера полагалась на странные возможности девочки, и изо всех сил изгоняла из сознания сомнения, но неопределенность, отсутствие четкого плана не давали покоя.

Невея с горечью понимала, что мир все больше становится похож на тот, который она видела ночью в монастыре. Мир не просто менялся — он умирал. Вчера они прошли мимо людей идущих в город. Их было несколько десятков и у всех обреченность на лицах. Они несли тюки с добром, устало передвигая ноги. В их деревне передох весь скот, посевы померзли. Люди бежали от голодной смерти в город, где их ничего хорошего тоже не ждало. Тем же вечером Невея и Севера видели вдалеке горящие фермы в облаках черного дыма. А сколько еще всего горело и умирало по всей стране? Воздух повсюду пах уже не только гнилью, но и гарью, а снег больше не был белым — он имел серый оттенок и походил на пепел. Невея боялась встречи с тем, в кого превратила Темная Искра Фарамора, но и ждала ее. Глядя на умирающий мир, в девочке все сильнее крепло желание остановить творившееся вокруг безумие. Невея не ведала, каким образом, и она видела, что это тревожит и Северу, но чувствовала: в определенный момент все станет ясно, как тогда в постоялом дворе, когда в ней пробудился порыв, действие и сила, которые уничтожили чудовищную старуху.