Предел для бессмертных

— Нет, Крот, не скупишь! — послышался с порога негромкий, насмешливый голос, и пораженный Витя увидел перед собой высокого, крепкого блондина с ярко-зелеными, изумрудными глазами. «Как он сюда прошел? Где Гена с Сашкой?»

— Вон они, во дворе лежат! — все так же насмешливо ответил на его суматошную мысль незнакомец. — Выгляни в окошко!

Повинуясь какой-то непонятной силе, Крот выглянул. Бугаи-телохранители, как тряпичные куклы, валялись посреди двора, не подавая признаков жизни.

— Часок полежат, потом придут в себя, — сказал блондин, — их пока убивать не за что! А вот с тобой, гондон, у меня будет разговор особый, улыбка незнакомца вдруг превратилась в хищный оскал.

«Коптевские! Обманули гады, а ведь вроде договорились!»

— Пусть будут коптевские, если ты так хочешь, — тихо сказал незваный гость. — Что, жалеешь, автомат далеко спрятал, достать не можешь? Да, пожалуйста, доставай, только не забудь снять с предохранителя! — Он демонстративно отвернулся к окну.

«Это сумасшедший, или обкололся наркотой, придурок, ну тем лучше, щас я его!»

Поспешно вытащив из-под дивана «узи», Крот выпустил в широкую спину незнакомца длинную очередь. И начался кошмар. Витя ясно видел, как пули входят в тело, разрывают его, как брызжет кровь, но раны тут же затягивались. Когда патроны кончились, парализованный ужасом Крот мягко обрушился на пол, трясясь от страха.

Блондин обернулся и захохотал, было в его смехе что-то нечеловеческое, демоническое.

— Встать! — отсмеявшись, металлически скомандовал он, и Крот вскочил на ноги, против своей воли вытягиваясь во фрунт. — Армяшка теперь будет платить мне, понял?!

— Да, да, конечно, ваше, ве-ве, — залепетал Витя, чувствуя некоторое облегчение. Вроде его не собираются убивать!

— Здесь мы договорились, позвони своим, предупреди!

Крот послушно выполнил приказ.

— На этом бы все и кончилось, — нехорошо усмехнувшись, продолжил Станислав, — но вот с ребенком ты зря так поступил! — В его глазах разгоралось зеленое пламя. — Вспомни-ка ты, говно, как сам опускал в тюряге тех, кто по сто семнадцатой<Сноска Статья за изнасилование.>! Вспомни Володю Нифонтова!

Против своей воли Крот перенесся мыслями в прошлое. Пятнадцать лет назад, когда он сидел в следственном изоляторе, ожидая суда, в их камеру попал молодой парнишка, обвинявшийся в изнасиловании несовершеннолетней.

— Да это же падла, братва, пидор конченый, — объяснял Крот мужикам в камере. — А если бы он ваших дочек так?! Короче, решено, опускаем!

Володю избили до полусмерти, скрутили и всей камерой, в которой находилось тогда пятнадцать человек, по очереди изнасиловали. Той же ночью он повесился.

— Этой девке было семнадцать лет, а не девять, да и не насиловал он ее вовсе, сама дала, — глухо, как сквозь вату, донесся до Вити голос Станислава. — Володю ее мамаша упекла, сука, кстати, редкостная! Вспомни-ка, козел, как красиво объяснял кентам, кого нужно опускать? Вспомнил? А теперь слушай меня, слушай внимательно, ублюдок! — Изумрудные глаза завораживали, парализовывали. — Сейчас ты напишешь полную повинную и отнесешь ее, но не купленному тобой менту, а в Министерство безопасности капитану Степанову. Он спит и видит, как тебя посадить, давно мечтает о повышении. Когда тебя отвезут в тюрьму, ты найдешь в камере самого зачуханного чмошника и на глазах у всех сделаешь ему минет. И всю жизнь, до самой смерти, а из зоны тебе уже не выйти, будешь ты, Витя, пидором, добровольным и старательным! Тебе будет противно, ты будешь мучиться, но тем не менее каждый день против своей воли будешь усердно сосать и подставлять задницу. Вопросы есть? Выполнять!!!

Вернувшись домой, Станислав выпил кофе и растянулся на диване. Окно было открыто. Влажные порывы ветра (духота кончилась, сменившись быстротечной грозой) нежно ласкали лицо. Что ж, день закончился удачно, Маркела Аввадоновича мы того, хе-хе, вряд ли теперь во сне явится, материальные проблемы тоже решены. Можно спокойно, не гоняясь за деньгами, тренировать ребят, да и Маришку приодеть поприличнее. Женщины любят наряжаться!

Неожиданно Станислав вспомнил Анжелу и ее отца. Как они оба рыдали! Девочка теперь на всю жизнь морально искалечена. Тело-то заживет, но душа! До самой смерти будет мужиков бояться, а то и лесбиянкой заделается. Стас щелкнул пальцами, и на стене перед ним, как на киноэкране, появилось изображение квартиры Жирика. Белая как мел девочка лежала на кровати, личико ее заострилось, из закрытых глаз текли слезы. Отец, держась за сердце, суетился вокруг, пытаясь успокоить, но она никак не реагировала, не шевелилась, словно мертвая.