Предел… или уже за?

Не помню, как мы очутились в бассейне. Какой-то здесь провал памяти. Я сразу начал почему-то захлебываться, хотя ведь я умею неплохо плавать. Но Гарри оказался на высоте и здесь! Он очень заботливо поддерживал меня…

Да. Заботливо.

Но было и еще что-то.

Поддерживал меня он… как-то не совсем так. Его подводные прикосновения вкрадчиво, но более все настойчиво намекали на… на то, чему бы я никак не хотел допустить свершиться! При всей моей симпатии к Гарри.

Тревога прорастала сквозь омрак опьянения, и я начинал неприятно и медленно трезветь. Я тяжело развернулся в кренящемся (так мне казалось) бассейне, и попытался непослушными руками оттолкнуть Гарри.

И у меня получилось, как это ни странно.

Впрочем, Гарри не предпринимал никаких попыток помешать мне провести этот маневр. Он улыбался мне, и огонь, сиявший в его глазах, отражался, казалось, во вздрагивающей воде бассейна.

– Почему ты забеспокоился, Боб? – шепнул он. – Тебе, может быть, самому больше нравится проявлять активность? Тогда вперед, я не против. Совсем не против…

– Нет. Гарри, мне вообще… не нравится, – только и сумел произнести я заплетающимся языком.

Пугающий масляный блеск в глазах Гарри потускнел и пропал.

– А почему это тебе не нравится?! – вопросил он, хватая меня за плечи. – Ты что же, получается, гомофоб? Или же мы с тобою сейчас в России? Очнись! Расслабься… Послушай, мы с тобой живем в свободной стране, которая покончила с предрассудками. Главное – не какого пола человек, а что ты чувствуешь к человеку. Пожалуйста, будь самим собой, Боб! Когда ты был тет-а-тет с моей благоверной, ты был ведь куда смелей, чем теперь, не так ли?

– Да, Гарри, я, конечно, не гомофоб, – залепетал я. – Я, черт меня побери, стопроцентный американец. Мне дороги наши идеалы свободы, но… я… Ну, ты ведь понимаешь, Гарри, я уже выбрал из вас двоих. Мне больше нравится Сессии. Я, знаешь, пообещал ей…

– Что?!

Гарри отпустил мои плечи и ударил кулаком по воде, и она забрызгала мне глаза.

– Молчи, Боб… Я не хочу больше слышать про эту суку!!! Она всегда и везде успевает раньше меня! Ты знаешь, – и Гарри вдруг порывисто схватил мою руку под водой, больно сдавив у локтя. – Когда-нибудь я ее убью. Да, убью. Вот помяни мое слово.

Его глаза в этот миг были от моих очень близко, и я увидел, что Гарри говорит правду.

И, более того, я увидел, что это были вообще нечеловеческие глаза.

Мне сделалось очень страшно.

Поймите меня правильно – не скажу, чтоб я успел к тому времени проникнуться к Сесилии какими-то особенно глубокими чувствами. Она была весьма неплоха в постели… Да. Но и только.

Но, видя перед собой исступленные глаза Гарри, я очень, очень за нее испугался. Ну, просто как любой человек, имеющий хоть сколько-то милосердия, и вдруг узнавший реальную опасность, которая угрожает его приятелю.

Хмель полностью вдруг прошел. Я трезво и напряженно вычислял, привалившись к стенке бассейна, что можно сделать, чтобы спасти Сесилию.

– Гарри… – заговорил я, – если ты действительно друг мне, то постарайся меня понять. Я полюбил Сесилию с первого взгляда и… с такой силой, как, может быть, не любил еще никто и никогда на земле. Вот именно лишь поэтому, Гарри, я поступил так нечестно по отношению к тебе. Я просто не могу без нее, поверь! И, если ты действительно способен испытывать какие-то чувства, то меня ты сейчас поймешь. Сейчас ты предлагаешь мне кое-что, а я тебе на это отвечу: не знаю. Но. „Не знаю“ – это вот сейчас, Гарри, пока Сесилия жива и здорова. Но если только что-нибудь с ней случится… если, вдруг, я больше никогда не увижу ее роскошного тела, если никогда больше не смогу с нею говорить, трогать ее, спать с ней… знай, Гарри, тогда я возненавижу тебя, и тогда… тогда уж это будет совершенно точно, что тебе ничего не светит!

Он отстранился от меня и выпустил мою руку.

Я продолжал в это время смотреть ему в глаза, и я видел: слезы вдруг выступили на них.

Он был готов разрыдаться! И это был второй случай, когда я ожидал от него чего угодно, только не этого.

Гарри сглотнул и произнес с интонацией обиженного капризного ребенка:

– Боб, а… мое тело тебе?.. мой голос?..

– Впрочем, – он вдруг рванулся ко мне и захватил под водой обе руки мои в свои. – Я понимаю тебя! Ведь я испытываю к тебе в точности то же самое, что и ты к Сесилии. Вся жизнь моя сосредоточилась в том, чтобы дотрагиваться до тебя, слышать, что ты говоришь, а что именно говоришь – не важно. Я этого хочу. И я добьюсь этого любой ценой, Боб. Вот помяни слово мое: любой!

И вдруг лицо его исказилось, и снова мне показалось, что это передо мною не человек, а пума.

– Но ведь какая сука, какая все-таки сука!..

– Я предупредил тебя Гарри, – произнес я.

– Да, Боб, – сдавленно откликнулся он. – Я это услышал, и я это хорошо запомнил. Так вот, я сделаю для тебя все… все, что ты пожелаешь. Я пойду как угодно далеко для того, чтобы ты стал моим.