Предел Мечтаний

Матанцев Никита Предел Мечтаний

Первая глава.

Опять они – прекрасные, стройные, без изъянов, а потому нереальные, ненастоящие, недоступные. Превосходная картина должна была манить, но частичка безумия в ней отталкивала Сашу. Однако не пугала, потому что он искренне верил, что всего этого не существует.

– Здесь есть всё, чего нет у тебя. Я исполню любое твоё желание… Ты лишь приди ко мне, приди, не бойся…

Картина становилась всё нереальней. Огромный аккуратный лес, населённый странными существами. Звонкая река, текущая в гору, когда должна – с неё. Пустынная степь с редкими угловатыми валунами. Море, горизонт которого скрыт туманом. И дорога. Бесконечная тропа, а на ней – яркие лучи, отблески, отражённые от белоснежных костей.

– Тебе надо только пожелать. Здесь не будет врагов, глупых родителей, правил. Ты лишь только пожелай, Саш, и я впущу тебя в Предел Мечтаний…

Мальчик открыл глаза от звука собственного имени.

Он сидел на кровати в одних лишь трусах и помятой белой майке. Снова зажмурился, думая, прислушиваясь к голосу родителей в коридоре, размышляя, вставать или нет?

Саша поднялся. До родителей он шел, шатаясь, то и дело напираясь на стену плечом или головой. Как ему показалось, случайно смахнул с полки какую-то вещь. Стеклянную, керамическую. Вазу? У двери своей комнаты наступил на кота, и если бы тот не закричал, то мальчик так бы и не заметил тушку под своей ногой, хоть серая животинка вцепилась в его ступню когтями.

В коридоре Сашу встретила мама, услышавшая визги сонного кота и до жути неприятный звук разбитой вазы.

Папа стоял на пороге, одетый в строгий костюм, сурово смотрел на вялого сына. Мама, шурша бирюзовым платьем, подошла к сонному ребёнку. От неё пахло дорогими духами. Хотелось чихнуть.

– Ты должен быть в кровати, – было сказано отнюдь не с заботой. – А если бы мы ушли чуть пораньше, и ты решил бы тут походить? И упал? На осколки.

Саша лишь с надеждой посмотрел на маму, словно ожидая волшебства. Она неприятно сузила губы и привычным жестом приложила холодную ладошку ко лбу, проверила температуру как всегда быстро и точно.

– Тридцать семь… и шесть, – мама едва скрыла разочарование, злобу. – Гриша, иди вниз, разогрей машину, покури. Я быстро. И не надо так морщиться, Саша, это ты виноват. Иди, приляг. Нет! В зал, на диван. У твоей комнаты полно осколков, я их уберу и вернусь.

Мальчик так и сделал.

Он лежал и слушал лёгкие движения ног, обтянутых тонкой тканью колготок, звонкие удары осколков, падающих в мусорку, хрупкий скрежет зубчиков метлы, словно шелест листьев. И ворчание. Озлобленное ворчание на сына, чуть не испортившего великолепный вечер, свидание.

– Выпей.

Мама появилась из темноты со стаканом воды в руке, из-за которого он её и увидел. Стекло отражало блики света от уличного фонаря. 

Вложила ему в ладонь три таблетки.

– Нет, – сказал Саша. – Я хочу, чтобы иммунитет работал сам, без этих горьких таблеток. Иначе он ослабнет, и любой вирус сможет его победить.

– Не капризничай. Твой иммунитет эффективен всегда, но нужен он только при слабых болезнях. Не примешь лекарство – он поднимет температуру и тем самым сожжёт тебя изнутри.

– Не сможет. Я не разрешу.

– Не воображай, я взрослее, следовательно, опытнее и умнее тебя. Кажется, мы уже говорили с тобой об этом?  

Свою злость Саша высказал тем, что резко выхватил таблетки, стакан, быстро выпил и с шумом спрыгнул с дивана, покачнувшись, и чуть не упав обратно. Вряд ли соседям снизу это понравилось.

– Прости, – мама обняла его. – Прости, пожалуйста. Я устала, вот поэтому и злюсь. Мне хочется отдохнуть. Давай сделаем так, чтобы никто не остался в обиде: ты сейчас идёшь спать, а завтра я испеку твою любимую шарлотку и разрешу посмотреть телевизор, если температура чуть спадёт. Хорошо? Ну и прекрасно. За мной закрываться не надо, я взяла ключи. С папой будем поздно, поэтому можешь нас не ждать. Отдыхай, Саш, пожалуйста…

Ему было стыдно смотреть маме в глаза, но злость никуда не ушла. Просто забылась из-за болезни, привлекающей всё внимание к себе. Саша повернул к своей комнате, в коридоре спрятался за огромным гардеробом, в детстве казавшимся мальчику дверью в Нарнию.