Предел прочности. Книга четвертая

Нулевой мир встретил меня легким морозцем – конец января, самый разгар зимы, когда щиплет нос и щеки, а пар валит изо рта, словно дым из печной трубы.

На пункте досмотра едва не отобрали часть гостинцев. Все еще теплые пирожки пропустили, а вот до упаковки чая докопались. Худощавый парень с набухшим на шее кадыком, долго изучал название, после чего вынес вердикт:

- Дорогой.

Сказал, словно обнаружил контрабанду.

- Одна упаковка, двести грамм, исключительно для внутреннего потребления, - отчеканил я. Сушеные листья чая отдавать не хотелось, категорически.

Парень полез в свой компьютер, долго что-то пробивал и наконец, смилостивившись, отпустил восвояси, произнеся под конец дежурную речь о необходимости сохранять чеки. Вот ведь душа бюрократа, знает же, что подарок.

Мотель по-прежнему стоял в зимнем лесу, обильно засыпанный снегом. Все кругом в сугробах, но надо отдать должное Лукерье Ильиничне, крыльцо и дорожки почистить успели. Сама хозяйка привычно копошилась за стойкой, перебирая одной ей понятные бумаги.

- А-а, приехал, - протянула она, даже не взглянув в мою сторону. Словно легкий перезвон дверных колокольчиков нашептал ей, что за человек пожаловал в гости. – Припозднился сегодня.

Лукерья Ильинична знала расписание постояльцев мотеля лучше них самих: то ли из-за вредности характера, то ли потому что постояльцев этих было на пересчет пальцев одной руки.

- Обстоятельства.

- Вечно у вас обстоятельства, а все потому что молодые, ветер шальной в голове, - проворчала женщина и наконец соизволила поднять глаза. – Ну, чего тебе, беспутный?

- Это вам, - кладу упаковку чая на потертую поверхность стойки. Лукерья Ильинична подслеповато щурит глаза, шевелит губами, читая этикетку. – Вишь ты, «Нифриловый Слон» с листьями жасмина и цветками женьшеня. С чего вдруг такая щедрость?

- Не хочется портить напиток. Сам заваривать не умею, а у вас опыт, по любому лучше меня сделаете.

Я был не далек от истины, чтобы сохранить чудесные вкусовые свойства сего напитка, нужны были танцы с бубном. И если бы только с ним одним: Поппи минут десять растолковывал, какой температуры должна быть вода, и сколько раз заливать кипятком, да споласкивать. Про стеклянный чайник можно забыть, и упаси Вселенная, взяться за металлический - исключительно фарфор.

- Чай не простой, испортишь, - легко соглашается женщина, - чего с тебя взять, как есть беспутный.

Морщинистые в пигментных пятнах руки сгребли со стойки упаковку и спрятали в закрома.

- Приходи к вечеру в столовую, будем пробовать. Только без этих самых пирожков, что в руках держишь. Чужой стряпни на кухне не потерплю.

И как только унюхала? Не женщина – ходячий детектор.

- А где остальные постояльцы? – перевожу я разговор в другую плоскость. Очень хочется повидать парней, обменяться последними новостями.

- Герберт-то? Он на дежурстве, к завтрашнему утру обещался быть. Дружок ваш из города, на выходные приедет.

- Это Леженец?

- Что Леженец, что варенец, а все такой же беспутный. Девок вам нормальных надо и жениться, чтобы не шлялись без дела. В таком возрасте до глупостей дойти недалеко, которые потом всю жизнь расхлебывать будете.

- Вот вы так говорите, словно женатые глупостей не делают.

- Еще как делают, но у женатого на них куда меньше времени остается. Особенно если ребеночек появился.

- Ну началось, - демонстративно закатываю глаза к потолку. Все, завела Ильинична свою любимую шарманку, сама без семьи, зато нас сватает с завидным постоянством.

- А что ну-то, что ну? Взять того же Варенца.

- Леженца, - поправляю я.

- Да хоть ингиса из бездны, все одним медом мазаны. Каждые выходные пьет, каждые! А потом уезжает в город и одна Вселенная знает, какие там безобразия учиняет. Парень-то молодой, красивый, а жизнь свою тратит в пустую.

- Хорошо, про семейной счастье я понял, - перебиваю женщину, которую если не остановить, целую лекцию прочитать может на заданную тему, – а Нагуров у себя?

Лукерья Ильинична морщится, и машет руками, словно пытается отогнать от себя злого духа. Признаться, несколько удивился столь странной реакции: Александр у хозяйки мотеля всегда в любимчиках ходил. Серьезный, уважительный к старшим, всегда первым здоровается и тут вдруг такое.

- Больше ни слова про этого охальника.

- Да что случилось-то?

- Ни слова! – грозно заявляет женщина, и припечатывает ладонью о стойку, так что гостевой звоночек жалобно тренькает. Впрочем, сама выдерживает не больше секунды и тут же раздраженно выдает: - как придет вечером, обязательно спроси, чего он с теми двумя девками учудил. Бесстыжие прошмандовки, глаза бы мои их не видели! Но ничего-ничего, пусть только попробуют заявиться, я им такого покажу, на задницы свои сесть не смогут.

- Близняшки приходили, – догадался я. Как же, помню: Елизавета и Мария Лановские, те самые, с которыми играл в «паучок» и даже имел несчастье состоять в одной команде. Если верить слухам, именно по их вине у гуру точных наук резко упала успеваемость. Просела настолько, что руководство приняло решение перевести Нагурова в другую группу, подальше от двойного искушения.