Предел совершенства

В четверг вечером, закрывшись в ванной, я прочитала сообщение от мамы. «Милая, вчера купила красивое коралловое платье. Оно напомнило мне тебя. Помнишь, ты любила моё старое красное платье? Теперь у меня есть точно такое же. Ношу, не снимая, и вспоминаю о тебе, детка. Дай мне знать, если ты в беде, хотя хуже твоего положения быть не может… Я не забыла о твоей просьбе. Люблю, скучаю, мама». Я прослезилась и хотела ей позвонить, но вспомнила, что Николь находится через стену от меня. Ответила маме, что, конечно, помню то самое платье, только не сказала, что новое я придумала сама. Очередной секрет, но пока так будет лучше. Я написала, что тоже её люблю и свяжусь с ней, как только смогу. Ещё я хотела спросить, помнят ли обо мне мои слушатели, но решила не впутывать маму в наш план. Очень важно, чтобы люди нам с Ником поверили, если придётся прибегнуть к крайним мерам…

Вот так быстро пролетела неделя, приближая меня к ответственному дню. Всю ночь я обдумывала, как объясню Николь свой поступок. Я прокручивала в голове все возможные варианты. Я хотела вылить сыворотку и налить вместо неё воду, но сомневаюсь, что Николь поверит. Потом хотела спрятать её сосуд с ядом и сделать вид, что никакой сыворотки и не было вовсе. Под утро я решила остановиться на последнем варианте.

Я встала раньше Николь и сразу пошла на кухню. Как всегда, по пятницам обе бутылки с сывороткой уже красовались на нашем столе. На прошлой неделе мне пришлось соврать Николь, что я выпью сыворотку после завтрака, а сама вылила в раковину, пока она умывалась. Я не заметила, как уже пару минут стою в растерянности, не зная, что же делать с проклятыми сосудами.

— Рано ты встала, — сонным голосом сказала Николь. Она стоит в дверях у меня за спиной. Чёрт. От неожиданности я даже не сразу поняла, что она обращается именно ко мне. Она уже давно со мной не разговаривает.

— Не спится, — сказала я, не поворачиваясь лицом к соседке, чтобы не выдать свою ложь. Если я посмотрю Никки в глаза, то не смогу закончить начатое…

— Зачем ты это сделала? — требовательно спросила она, когда я схватила бутылки и вылила жидкость в раковину.

— Чтобы спасти нас обеих, — ответила я, повернувшись к Николь. Она схватилась руками за голову, как безумная. Мы все тут безумцы в какой-то степени.

— Я сожгла ту записку много месяцев назад. Как ты узнала? — Николь села на пол, прижавшись к стене. Я осторожно села рядом, думала, она меня оттолкнёт, но этого не произошло.

— А, ты об этом… Я о ней и не знала. Её написали мои друзья, — ответила я. Пока не стоит называть имён. — Ты правильно сделала, что послушалась их.

— Прости, что не рассказала тебе, — сказала Николь. Она дрожит, хотя в комнате тепло. Это страх. Мне жаль её. — Не знаю, что на меня нашло. Когда я перестала пить эту штуку, ко мне стала возвращаться память, вместе с ней и страшные сны… Я боюсь, Алиса…

Не знаю, почему она со мной вдруг заговорила, но рада, что могу быть с ней откровенна.

— Ты будешь свободна, Никки, — сказала я, глядя ей в глаза, — ничего не бойся, слышишь? Нас используют. Мы не должны подчиняться чьей-то прихоти и больной фантазии.

Я вижу, как она напугана, и сама боюсь не меньше. К Николь вернутся её кошмары, но я чувствую, что поступаю правильно. Ведь после повторной прививки она всё равно помнила убийство мужа.

— Я не убивала его, — прошептала Николь, словно прочитав мои мысли, — меня подставили. Я вспомнила… Я не могла его убить, ведь я любила…

— Верю, — сказала я и обняла Николь. Она перестала дрожать и плакать. Никки сильнее, чем я думала.

— Почему мне снилось, что я убиваю его в нашей спальне? Ведь я видела всё со стороны. Человек в маске связал меня, а потом убил Коула. Зачем? Мой бедный муж… Я винила себя…

Я не отпускала Николь из объятий, а она продолжала повторять имя мужа, как в бреду. Наверно, я выглядела так же, когда стала вспоминать Николаса…

— Потому что этим чудовищам нужно, чтобы мы винили себя всю оставшуюся жизнь, — ответила я. Скорей себе, чем ей. Не знаю, как Николь, но я поняла, что ей тоже заменили воспоминания на ложные. Теперь я больше не сомневаюсь в правильности своего поступка. Пусть сейчас Николь больно, но зато она знает правду. В любом случае мужа не вернуть…

— Спасибо тебе. Мне стало легче. Я была в неведении всё это время, была сама не своя… Прости за грубое отношение… Не думай, что я убийца, — сказала Николь.

Я погладила её по голове и поднялась с пола. Лицо Николь покрылось красными пятнами из-за нервов, но, думаю, через пару часов всё пройдёт. И истерика, и пятна.

— Я верю тебе, — повторила я миллионный раз и улыбнулась. Так всегда делает Ник. Улыбается, чтобы меня успокоить. — И ты доверься мне.

— Что с нами будет?