Предел совершенства

Вот так быстро пролетела неделя, приближая меня к ответственному дню. Всю ночь я обдумывала, как объясню Николь свой поступок. Я прокручивала в голове все возможные варианты. Я хотела вылить сыворотку и налить вместо неё воду, но сомневаюсь, что Николь поверит. Потом хотела спрятать её сосуд с ядом и сделать вид, что никакой сыворотки и не было вовсе. Под утро я решила остановиться на последнем варианте.

Я встала раньше Николь и сразу пошла на кухню. Как всегда, по пятницам обе бутылки с сывороткой уже красовались на нашем столе. На прошлой неделе мне пришлось соврать Николь, что я выпью сыворотку после завтрака, а сама вылила в раковину, пока она умывалась. Я не заметила, как уже пару минут стояла в растерянности, не зная, что же делать с проклятыми сосудами.

– Рано ты встала, – сонным голосом сказала Николь. Она стоит в дверях у меня за спиной. Чёрт. От неожиданности я даже не сразу поняла, что она обращается именно ко мне. Она уже давно со мной не разговаривает.

– Не спится, – сказала я, не поворачиваясь лицом к соседке, чтобы не выдать свою ложь. Если я посмотрю Никки в глаза, то не смогу закончить начатое…

– Зачем ты это сделала? – требовательно спросила она, когда я схватила бутылки и вылила жидкость в раковину.

– Чтобы спасти нас обеих, – ответила я, повернувшись к Николь. Она схватилась руками за голову, как безумная. Мы все тут безумцы в какой-то степени.

– Я сожгла ту записку много месяцев назад. Как ты узнала? – Николь села на пол, прижавшись к стене. Я осторожно села рядом, думала, она меня оттолкнёт, но этого не произошло.

– А, ты об этом… Я о ней и не знала. Её написали мои друзья, – ответила я. Пока не стоит называть имён. – Ты правильно сделала, что послушала их.

– Прости, что не рассказала тебе, – сказала Николь. Она дрожит, хотя в комнате тепло. Это страх. Мне жаль её. – Не знаю, что на меня нашло. Когда я перестала пить эту штуку, ко мне стала возвращаться память, а вместе с ней и страшные сны… Я боюсь, Алиса…

Не знаю, почему она со мной вдруг заговорила, но рада, что могу быть с ней откровенна.

– Ты будешь свободна, Никки, – сказала я, глядя ей в глаза. – Ничего не бойся, слышишь? Нас используют. Мы не должны подчиняться чьей-то прихоти и больной фантазии.

Я вижу, как она напугана, и сама боюсь не меньше. К Николь вернутся её кошмары, но я чувствую, что поступаю правильно. После повторной прививки она всё равно помнила убийство мужа.

– Я не убивала его, – прошептала Николь, словно прочитав мои мысли. – Меня подставили. Я вспомнила… Я не могла его убить, ведь я любила…

– Верю, – сказала я и обняла Николь. Она перестала дрожать и плакать. Никки сильнее, чем я думала.

– Почему мне снилось, что я убиваю его в нашей спальне? Ведь я видела всё со стороны. Человек в маске связал меня, а потом убил Коула. Зачем? Мой бедный муж… Я винила себя…

Я не отпускала Николь из объятий, а она продолжала повторять имя мужа, как в бреду. Наверно, я выглядела так же, когда стала вспоминать Николаса…

– Потому что этим чудовищам нужно, чтобы мы винили себя всю оставшуюся жизнь, – ответила я скорей себе, чем ей.

Не знаю, как Николь, но я поняла, что ей тоже заменили воспоминания на ложные. Теперь я больше не сомневаюсь в правильности своего поступка. Пусть сейчас Николь больно, но зато она знает правду. В любом случае мужа не вернуть…

– Спасибо тебе. Мне стало легче. Я была в неведении всё это время, была сама не своя… Прости за грубое отношение… Не думай, что я убийца, – сказала Николь.

Я погладила её по голове и поднялась с пола. Лицо Николь покрылось красными пятнами из-за нервов, но, думаю, через пару часов всё пройдёт. И истерика, и пятна.

– Я верю тебе, – повторила я миллионный раз и улыбнулась. Так всегда делает Ник. Улыбается, чтобы меня успокоить. – И ты доверься мне.

– Что с нами будет?

– Этого я не знаю, – призналась я, – но теперь ты не одна. Кстати, мы никогда об этом не говорили… Из какого ты города?

– Блудрим, – ответила она. Её взгляд стал ясным, а голос – добрым.

– Не думала. Ты выглядишь воинственно и не похожа на жительницу нежненького города, – сказала я, улыбаясь и уже не боясь, что Николь мне врежет.