Предела нет

В последней газетной вырезке дано описание документального фильма, который был посвящен специальным маневрам, проведенным в Англии. Над «полем сражения» авиация распылила небольшие дозы ЛСД. Ветер (направление и сила его были рассчитаны заранее) подхватил и понес на «позиции» отравленный воздух. Эффект разительный! Солдаты перестали подчиняться офицерам, бросали оружие. Некоторые в панике взбирались на деревья…

Вероятно, Колесников уже закончил читать и отложил папку. Нина Ивановна, вернувшись из больницы, обеспокоенно посматривает на него. Вот они сели обедать. О чем говорят сейчас?..

Когда бывший командир разведчиков пришел вечером к Колесникову, тот сидел и курил в палисаднике.

— Обедал, батя?

— Обедал.

— А то разогрею борщ и котлеты. Нина оставила для тебя.

— А где она?

— На ночном дежурстве.

Бывший командир разведчиков подсел к другу на скамейку. Некоторое время они курили в полном молчании. Лицо Колесникова было спокойно, хоть и бледно и очень сосредоточенно.

Он первым нарушил молчание:

— Бельчке жив, батя.

— Необязательно. Считаешь, все это он?

— И он, батя. Я знаю. Его рука. А я думал, он подох давно. Или с ума спятил. Были на это указания в тетради, я рассказывал тебе. Запах резеды стал напоследок донимать его самого.

— Стало быть, до поры до времени Бельчке твой таился где-то, как змея под колодой.

— Именно под колодой. Устроился, скажем, провизором в аптеке. Смирнехонько растирал порошки в каменной ступке, готовил слабительные-успокоительные. А потом взял и объявился!

Бывшему командиру разведчиков показалось, что Колесников скрипнул зубами. Снова молчание.

— Он, гад, гнал меня ветром к водоему с лилиями, — послышался ровный голос Колесникова. — Теперь понятно, чего хотел. Ему надо было, чтобы я заглянул в этот водоем и увидел какую-нибудь чертовню вместо своего отражения. Чтобы полезли оттуда кривляющиеся, гнусные уродцы! Это он называл второй стадией эксперимента.

— Но ты же не пошел к водоему с лилиями.

— Да, упирался изо всех сил. Хотя еще ничего не понимал. Но я делал все наперекор Бельчке.

— По-твоему, он уже тогда добавлял этот ЛСД в ядовитое зелье?

— Выполнял инструкции наставниц своих, ведьм нюрнбергских. Одна резеда все же была слабовата. Надо думать, не оказывала нужного действия.

— Дядечки Витечки! — В окне показался улыбающийся Павлушка. — Чай с вишневым вареньем идите пить!

— Мы после… Сделал уроки?

— Ага!

— Ну, пей чай с вареньем, послушай радио и ложись спать!..

Колесников подождал, пока Павлушка отошел от окна.

— Бельчке писал в тетради о злаке, распространенном в Европе. Несомненно, рожь, больная рожь! И заметь, галлюцинации — разноцветные! Нет, совладение полное.

Он торопливо закурил новую сигарету.

Уже все сине вокруг. Сильнее запахли флоксы и лаванда в палисаднике.

— А как тебе запах цветов? Ничего?

— Сейчас-то уже ничего. А несколько лет было какое-то, не скажу отвращение, а тревожное недоверие к цветам. Потом приобвык помаленьку. Но резеду не переношу. Вот тебе еще одно странное увечье военное.

Длинная пауза. Колесников продолжал:

— И ведь откуда корни эти тянутся! Из средних веков! Недаром нацисты с таким благоговением относились к средневековью. И яды психические полезли оттуда же, из этой ямищи черной. Перекличка нюрнбергских ведьм и жизнерадостного толстячка профессора Бельчке! Каково? И видишь, он оказался способным учеником. Тоже стал наводить порчу на людей — только с помощью химии современной.

— Злой химии, — вставил бывший командир разведчиков.

— Это ты правильно: злой! Есть, само собой, и добрая химия.

— Но ты все лишь о Бельчке одном…

— Ну, не Бельчке — он, Бельчке — они! Для меня все они Бельчке, эти новейшие колдуны-отравители, толстячки со стеклянными глазами, желающие вогнать нас в безумие!

— Волнуешься, тезка.

— Да нет. Решение мною принято. Что же тут волноваться! — Он швырнул окурок наземь и придавил его каблуком. — Прохладновато становится. Пошли в дом!

Набегавшись за день, друг скворцов и будущий скиталец во времени уже спал. Стараясь ступать бесшумно и говоря вполголоса. Колесников выставил на стол чайные стаканы, хлебницу, сахарницу, банку с вареньем. Потом он отправился на кухню за чайником, который терпеливо пофыркивал на конфорке, как поезд под парами. И вся эта мирная картина вдруг показалась неправдоподобной бывшему командиру разведчиков после недавнего разговора о Бельчке, об ЛСД и о нюрнбергских ведьмах…

— Считай, батя: призвал меня из запаса! — сказал Колесников, вернувшись. — Ты в больших чинах… — Гость сделал протестующий жест. — В больших, в больших, не скромничай! Будешь проездом в Москве, напомни, кому надо, обо мне. Похлопочи, а? Объясни там, что есть в Медногорске бывший твой разведчик, человек полезный и нужный: можно сказать, с самим Бельчке на короткой ноге, чуть было от него капитуляцию не принял. И никак, мол, не согласен этот разведчик в создавшемся положении заниматься только рыбалкой. Пусть подыщут мне задание! — Он добавил, улыбнувшись: — В случае чего готов в отъезд…