Пределы

— Начну-ка я вести список всех экстра-штучек, которые приходится тратить на Тарина. Уверен, что это ещё не всё. А пока: одна разбитая тарелка и моток серебристого скотча. Ему придётся их отработать.

— А говорили, БУДЕТ ПОЛУЧАТЬ! — брызгая слюной, возмутился Тарин. Это отвратительно! Мужчины всё время повторяют, что будут заботиться о Тарине, а сами…

— Свою долю ты получаешь, как все, — заметил клювонос. — Мы все заботимся друг о друге и делимся едой, одеждой, одеялами, лекарствами… тренируемся вместе. Каждый трудится на благо общества. А вот дополнительные вещи нужно ещё заработать. Личное пространство и апартаменты — эти привилегии мы получаем, работая и добиваясь значительных успехов на тренировках. Мы все, а не только мальчишки. Поэтому сейчас тебе придётся больше работать.

Тарин фыркнул.

— Глупость какая! Не нужны привилегии и работа. Тарин сам может охотиться!

Кинан закатил глаза и резко дёрнул носок вверх, а затем отмотал серую плёнку, издающую противные звуки, похожие на потрескивающий лёд. Тарин взвизгнул, когда серебристая штука обхватила его ногу и прилипла к коже и носкам.

— В ловушке!

— Не двигайся. Дай мне закончить со второй ногой. Больше ты так легко их не снимешь.

Пока Кинан возился с другим носком, Тарин дёрнул за серую плёнку.

— Оу! Кусается! — Тарин ещё раз, но более осторожно, попытался потянуть за серебристую ленту. Но она намертво прилипла к коже и сильно «жгла», когда он за неё тянул. Возможно, Кори был прав, и мужчины действительно владеют магией… Эта серая лента похожа на змею, сжимающую и кусающую его щиколотку.

Тарин лягнул Кинана ногой, но тот быстро перехватил её.

— Прекрати, мальчишка, — сказал Эдон. — Тебе придётся носить эти носки до банного дня. Если будешь вести себя хорошо, мы позволим тебе отмочить плёнку. В противном случае будешь ходить с лысыми щиколотками. А теперь вставай. Титус ждёт.

Клювонос пошёл впереди, Кинан придерживал Тарина за локоть, а Эдон шагал сзади.

Тарин нарочно зашаркал ногами и очень удивился тому, что ненавистные носки скользят по полу. Совсем не как голые ноги по гладкой поверхности, потому что тогда ступни резко тормозят.

Тарин задумался: «А что будет, если проехаться по тому гладкому полу в носках?»

— Ой-ой! Он опять о чём-то задумался, — сказал Кинан.

— Он по-прежнему животное, — ответил Эдон. — Его ещё не оформили и не благословили. Так что сейчас он просто осматривается, отвлекаясь на всё блестящее, и даже не думает о своём проступке или о Титусе. Он пока не умеет размышлять и планировать.

Тарин еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Он планировал, да ещё как! Он им всем покажет. Но Эдон был прав. Тарин действительно позабыл и о Титусе, и о своём затруднительном положении.

Улица! Наконец-то они вышли из здания, и Тарина быстрым шагом повели по дорожке. Деревья! Солнечный свет! И… лёгкий ветерок!

— Воздух, — сказал Тарин, делая глубокий вдох.

Клювонос усмехнулся.

— Бедный мальчик. Мы тебя душим?

— Нет! — возразил Тарин. — Вы забрали мой воздух.

Кинан фыркнул.

— Ещё одно слово, которое он не знает.

Гаррик хрюкнул.

— Тарин, «душить» — значит лишать тебя воздуха. Кадет, наверное, мы никогда не поймём, какие слова мальчишки знают, а какие — нет. Иногда они используют слова Начала Времён, а иногда не имеют никакого понятия об обычных вещах.

— Например, о носках, — сказал Эдон и шлёпнул Тарина по заднице. — Поторопись, мальчик. Титус будет судить тебя честно, даже несмотря на твой проступок. Но не стоит заставлять его ждать.

Тарин, конечно, стал двигаться ещё медленней. Но тем не менее они приближались к другому зданию, которое было меньше и сделано из каких-то оранжевых блоков. Некоторые из них выглядели потрескавшимися и пыльными и, казалось, держались на одном лишь плюще, раскинувшемся по всей стене. Несмотря на приближающуюся зиму, растение всё ещё было зелёным, хотя сквозь листву уже просвечивали коричневые стебли. Тарин был уверен, что если бы не носки, он смог бы взобраться по стене. Полезная информация.

— Прекрати думать! — сказал Кинан. — Капитан, сержант, мне не по себе, когда он задумывается.

«Чёрт!» — мысленно фыркнул Тарин. У него что, какое-то особое выражение лица, когда он что-то замышляет?

Эдон кивнул.

— Замени «не по себе» на «настораживает», кадет. Наблюдать за мальчишками и их поведением — это полезная черта характера. Не бойся их. Просто будь бдителен.

— А я и не боюсь, сержант, — возразил Кинан. — Только немного нервничаю.

Клювонос провёл рукой по лицу.

— Сержант Эдон прав, курсант. Бдительность жизненно важна. Однако и Кинан в чём-то тоже прав, сержант: дважды пойманный совершенно непредсказуем.

— А вот и нет! — возмутился Тарин, а затем нахмурился, когда все трое громко рассмеялись.

Клювонос открыл тяжёлую деревянную дверь и впустил их в длинный коридор.

— Это казарма офицеров, Тарин. Так что будь тише воды, ниже травы.

Кинан и Эдон фыркнули.