Предъява

— Премного, премного благодарен!!! — расплылся в широкой улыбке Иннокентий, одновременно нащупывая в кармане выкидуху.[28]

Забинтованный, загипсованный Федя расслабленно возлежал на койке и, прижмурив веки, мысленно репетировал адресованную Горынычу покаянную речь. «Константин Павлович, я не хотел, меня заставили!!! Или нет, лучше так Константин Павлович, этот скот угрожал убить мою маму! Я не мог отказаться. Мать для меня святое!.. А может…»

— Здравствуй, дорогой! — вдруг вывел его из состояния задумчивости знакомый, сипловатый голос. — Я тебе гостинца принес!

Открыв глаза, Яковенко увидел дядю Кешу собственной персоной. На губах ссученного скокаря блуждала странная улыбка.

— Я безумно рад встретиться с тобой! — Карасев вплотную приблизился к кровати. Внезапно покалеченный Крот разгадал намерения родственника, разинул рот, собираясь позвать на помощь, но не успел. Хромой действовал быстро и решительно. Щелчок выкидываемого лезвия, короткий взмах руки, и Федя с проткнутым горлом забился в агонии. Молниеносно развернувшись, Карасев молча бросился на застывшего у порога, онемевшего от ужаса доктора. Однако сегодня тому не суждено было умереть. На середине дороги Хромой споткнулся и, грязно выругавшись, растянулся на полу. Нож отлетел в сторону. Опомнившийся наконец Канарейкин ринулся бежать. Поднявшийся и подобравший выкидуху Карасев, остервенело матюгаясь, пустился вдогонку. Он настиг молодого врача на первом этаже, в вестибюле, замахнулся ножом, целя в шею, и… взвыл от острой боли в умело перехваченной и вывернутой руке. В следующий момент жестокий удар в челюсть отправил ссученного скокаря в глубокий нокаут…

Двадцатипятилетний Евгений Трубецкой отличался добросовестностью и недюжинной смекалкой. Кроме того, он хорошо владел приемами рукопашного боя, холодным и огнестрельным оружием. (Трубецкой с юных лет занимался самбо, а срочную службу проходил в разведроте ВДВ.) В группировке Горыныча Евгений трудился сравнительно недавно (с начала 2001 года), а потому особо продвинуться в бандитской иерархии не успел. Правда, и в «шестерках» не ходил. Неделю назад Ярошевич поручил своим людям круглосуточно дежурить в казино «Версаль». Вообще-то активная жизнь начиналась там лишь с наступлением вечера (днем посетители редко захаживали), но после грубого наезда каких-то непонятных беспредельщиков пахан не счел возможным оставить столь важную точку[29] без постоянного присмотра. Всего он направил в «Версаль» шесть человек. Старшим назначил Евгения. Ребята работали посменно: трое днем, трое ночью. Плавающий график составлял лично Трубецкой. Он же отвечал за общее состояние дел на объекте. Сегодня согласно графику Евгений дежурил с раннего утра до 18.00. (Между прочим, упомянутые беспредельщики нагрянули именно днем. Народу мало. Свидетелей минимум… Поэтому дневные часы считались наиболее опасными.) Вместе с Трубецким в «Версале» находились два молодых боевика — Паша и Петя… Получив по телефону нервный приказ Горыныча, бывший десантник мгновенно уяснил серьезность ситуации и, прихватив с собой Пашу, что есть духу помчался к больнице. Подоспели они как раз вовремя и в последний момент спасли злосчастного Канарейкина от неминуемой гибели. Действуя чисто рефлекторно, Евгений нейтрализовал боевым приемом карасевскую руку с ножом, а медвежеподобный Паша от души засветил ссученному скокарю кулаком в «репу».

— Карасев Иннокентий Васильевич, — обыскав бесчувственное тело и найдя в нагрудном кармане паспорт, прочел Трубецкой. — Знакомое имечко. Шеф вроде упоминал об этом субъекте. Вот только не припомню, в связи с чем!

— Он у-уб-бил н-нашего п-пациента! — пролязгал зубами белый как снег Канарейкин. — В-в-в м-мил-лицию п-п-позвонить…

— Не вздумай! — резко оборвал его Трубецкой. — Лучше позови главврача. Решим вопрос полюбовно. Кстати, а как звали убиенного?!

— Ф-ф-федор Як-ковенко!

— Теперь все ясно. Надо срочно связаться с Палычем! — нахмурив брови, проворчал Евгений. — Ну чо вылупился?! — сердито прикрикнул он на вздрагивающего в ознобе медика. — Двигай за Фоминым! Живо!!!

13 часов 38 минут. Загородный особняк Гаврилова

— Узнаешь комнатку, сучара гнусная?! — обращаясь к Хромому, с ненавистью процедил Ярошевич. — Здесь вы мучили нашего пацана, здесь раскурочили сейф с общаковыми лавэ! У-у-у, твари ползучие!!!

Карасев со скованными за спиной руками съежился на полу, у стены. Перед ним стоял разъяренный Горыныч. Никонов с Гаврошем расположились на стульях чуть поодаль. Возле двери с оружием на изготовку застыли Трубецкой и Аванесян. Паша остался на первом этаже — сторожить вход в дом.

— На стенке, у которой ты, сволочь, расселся, неделю назад висел прибитый рельсовыми костылями, зверски истерзанный Саша Касвинов! задыхаясь от гнева, продолжал Константин Павлович. — Пожалуй, тебя, пидора гнойного, следует подвергнуть аналогичной процедуре! Разыщем подходящий инструмент да займемся не спеша! — Пахан плотоядно потер ладони.