Предъява

После его ухода в «родовом гнезде» воцарилось молчание. И Глухарев и Сугробов погрузились в размышления. Каждый думал о своем. Бывший начальник ОВД — о достоинствах и недостатках местного первача, а Вадим — о том, что нужно обязательно грохнуть Игоря Владимировича, когда закончится вся эта заваруха. По возможности медленно, голыми руками, дабы вдоволь насладиться агонией тирана. Экс-полковник, судорожно облизываясь, потирал ладони в предвкушении попойки. На губах садиста блуждала томная улыбка… Впрочем, сия «идиллия» продолжалась недолго.

Неожиданно дверь распахнулась от мощного толчка. На пороге возник оскаленный Агрегат с двустволкой на изготовку и, не вступая в дискуссии, всадил первый заряд в туловище Игоря Владимировича. Крупнокалиберная пуля разворотила грудную клетку в области сердца. Мертвый Сугробов вместе со стулом опрокинулся на пол. Батраков не мешкая направил ружье на Глухарева, нажал второй курок, однако выстрела не последовало. Очевидно, патрон заклинило. «Черный пояс» не преминул воспользоваться столь благоприятным шансом на спасение. Круговым ударом ноги он отбросил в сторону зловещее дуло, прыжком сорвал дистанцию, вцепился левой рукой в стволы, а правой съездил ссученному медвежатнику по физиономии. Тот отшатнулся, выронил оружие, но сознания не потерял и попытался оказать отчаянное сопротивление. Петр пнул противника носком ботинка в пах (Глухарев умело защитился согнутым коленом), нанес размашистый свинг в челюсть, который Вадим жестко заблокировал мускулистым предплечьем, и… скорчился, взвыв от боли железный кулак опытного каратиста врезался ему в печень.

— Попался, пте-е-енчик! — кровожадно промурлыкал Глухарев, наподдал согнувшемуся Батракову коленом в подбородок, рубанул ребром ладони по шее и начал безжалостно избивать ногами потерявшего сознание Агрегата. Как обычно в таких случаях, садист вошел в раж и даже не заметил возвращения Полянского с объемистой бутылью под мышкой.

— Эй, Вадик, хорош! — крикнул экс-омоновец. — Надо допросить сукина сына! Тормози, тебе говорят!!!

Тяжело дыша, Глухарев остановился, взял со стола графин с водой и сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка.

— Ты опять перестарался! — проверив у неподвижного тела пульс, раздраженно сказал Эдуард. — Клиент-то подох!

— Не велика беда! — парировал Вадим. — На хрена он, собственно, сдался? Живой в смысле.

— Ну… узнать последние московские новости, выяснить, как Петька здесь очутился, — голос Полянского звучал не очень уверенно.

— Чепуха! — пренебрежительно фыркнул Глухарев. — Новости мы без него знаем. Только сегодня приехали! А как очутился… Гм! Да наверняка скрывался в глуши. Подобно нам самим!!!

— Но почему именно в Козловке?

— Стечение обстоятельств. Бывает, — философски пожал плечами Вадим.

— Действительно, мир тесен! — согласился с приятелем Эдуард и вдруг спохватился: — Елки-моталки!!! Гребаный урка убил шефа!!!

— И прекрасно! — гадко осклабился Глухарев. — Избавил нас от лишних хлопот! Сугробова бы все равно пришлось мочить. Иначе со временем он заколбасил бы и тебя и меня. Покойный страсть не любил делиться!!! Разве нет?!

— Конечно! — убежденно кивнул экс-омоновец. — Правда, я рассчитывал, что Владимирыч нам еще пригодится. Хитрющий был мужик!!! Ну да ладно. Пес с ним! А теперь давай подумаем — где лучше спрятать падаль?!

— Тут вроде река неподалеку, — поморщив лоб, вспомнил Вадим.

— Великолепно! — обрадовался Полянский. — Вот там и утопим жмуриков!

Ночь выдалась темная, промозглая, сырая. Луну заволокли набрякшие влагой тучи. С неба сочился мелкий нудный дождик. Речка Вонючка неторопливо катила свои отравленные воды с запада на восток. Сопя от напряжения, Вадим с Эдуардом выгружали на берег упакованные в брезент трупы. По лбам подельников струился едкий пот. Любое движение отзывалось в натруженных мышцах тупой ломотой… Невзирая на близкое расстояние, добираться сюда пришлось не менее часа. Причиной стали отвратительные местные дороги. Вернее — фактическое отсутствие таковых. Одну-единственную, кривую, раскисшую от грязи, тропку вдоль околицы причислять к разряду «дорог», пожалуй, не стоило. Машина застревала на ней с завидным постоянством. Каждый раз Полянский с Глухаревым выбирались наружу, виртуозно матерясь, выталкивали «девятку» из трясины, проезжали метров двадцать-тридцать и снова буксовали. В результате оба перемазались в глине с головы до пят, насквозь промокли, продрогли и устали как собаки…

— Тяжелые, сволочи! Ишь отожрались! — когда выгрузка мертвецов завершилась, выдохнул Эдуард, плюхнулся задом на сверток с останками Сугробова, вынул из пачки сигарету, прикурил и внезапно подавился дымом.

— Крх-х-х! — прохрипел экс-омоновец, тыча пальцем в пустоту: Кр-кр-кх-х-х!!!

Почудилось Полянскому, будто из недр Вонючки вынырнул обгорелый Осьмухин и, скалясь в жуткой, безгубой улыбке, приглашающе помахал черной рукой.

— Идем!!! — услышал убийца страшный, свистящий шепот. — Идем со мной в ад!!! Тебя там давно дожидаются!!!