Предложение руки и перца

— Ничуть. Мой дед был очень добр. Он любил свой народ, помогал всем просящим, нищим и обездоленным. Это дорого обходилось казне. Он хотел, чтобы его запомнили хорошим королем. Я помню, как он сыпал золотом из кареты, проезжая бедные кварталы. Народ обленился, а однажды кто-то из народа всадил ему нож в спину, когда дед в очередной раз встречался с бедняками. Мой отец решил продолжить дело деда. Он жутко боялся повторить его участь, поэтому старался угодить всем. Но это не спасло его. Однажды, стоя на балконе и обращаясь к столь любимому народу, он получил арбалетный болт в горло. Все, кто были на балконе в тот момент погибли от целого дождя смертоносных болтов, не успев наклониться. Я стоял на балконе среди трупов. Единственный, кто выжил. Мне было пять лет, и я просто не доставал до балюстрады. Оттуда виднелась лишь моя корона. Болт сбил даже ее. Она лежала в крови моего отца и его свиты.

Я притихла, чувствуя, как меня держат руки, осторожно, едва касаясь, расправляя мои влажные волосы.

— Я не должен был стать королем, — послышался тихий голос. — Я был младшим сыном. Максимум, что мне светило, так это герцогство. В тот день мой отец решил представить своего наследника — моего старшего брата. Брату было пятнадцать, поэтому он стоял рядом с отцом. Он был кронпринцем Аскаина. Я же был просто принцем, который изнывал от скуки и ждал, чтобы церемония объявления наследника быстрее закончилась. Меня ждали мои игрушки… У меня на голове была «малая корона», я одет был в белый костюмчик, а все что я видел, так это мечи охраны, юбки придворных и кусочек яркого голубого неба. Помню, как мне было жарко, как хотелось пить, и я постоянно капризничал. Помню голос отца: «Аскаин — великая держава! Мы все живем ради Аскаина!». Помню крики толпы… Если честно, то я сначала не понял, что произошло… «Доверяй своему народу, чтобы он доверял тебе!», — произнес отец, а потом схватился за горло и покачнулся. Все кричали, а на пол балкона упал мой брат. Я пытался высунуться и посмотреть, что произошло, и тут с меня сбили корону. Поначалу я думал, что это — какая-то игра, но отец не вставал, брат лежал неподвижно… Все на балконе лежали неподвижно, и везде была кровь….

Повисла тишина, от которой у меня по коже пробежали мурашки.

— Я пытался поднять маму, но она лежала, прикрыв собой среднюю сестру…

Это сейчас я понимаю, что это было бессмысленно. Болты прошили их насквозь… Я помню, как стоял среди крови. Мама, отец, Кариона — моя старшая сестра. Она была уже помолвлена, и ждала отбытия к жениху, Кайлина, средняя сестра. Мама говорила, что из нее получится отличная королева… Корина — еще одна сестра. Родители гордились тем, как она умела петь… Они считали, что такого голоса нет во всем королевстве. Клевис — еще одна сестра, которая часто играла со мной. Я любил ее, потому что с ней было весело играть в прятки по дворцу. Она была меня старше на три года и очень любила своего щенка. И брат, Кайлас, который должен был унаследовать трон после отца… Странно, но я помню, как красиво сверкали драгоценности в крови. И меня это так поразило… Все кричали: «Королевскую семью расстреляли!». Никто не хотел выходить на балкон. И только мой гувернер полз по крови и мертвым телам, чтобы достать меня и вытащить оттуда.

Мне казалось, что тишина, повисшая, звенела, как струна, пока я пыталась представить все это.

— Помню, как меня завернули в одеяло, и как я спросил у него: «Почему?». Со слов придворных я понял, что произошло, но не мог понять почему! Отец был добрым королем. И все говорили, что люди его любили! Помню, как немного помолчав, гувернер ответил: «Как бы хорошо не жил народ, он всегда захочет жить лучше. И ему всегда будет казаться, что его обделили. Каким бы добрым и справедливым не был бы король…». Я до сих пор вспоминаю это странное стечение обстоятельств. Мать всегда держала меня на руках в такие моменты, но в тот день она устала. Она носила под сердцем еще одного ребенка. Она спустила меня на пол, хотя отец считал, что народ должен видеть всю семью, — прозвучал голос, а меня прижали к себе. — Потом были регенты. Правда, они быстро умирали. Не нужно было недооценивать ребенка, который знает все, о чем говорят за его спиной. С этого момента я уже ничего не боялся…

— Мне очень жаль. У меня тоже никого не осталось, — прошептала я, прижавшись к его плечу.

— Знаешь, я поражаюсь тому, в какой нищете ты живешь, — послышался голос. — Каждый раз, когда ты возвращаешься домой, я не устаю поражаться этому…