Предлунные

Ему стало интересно, вспомнит ли Дими о некоем событии из их детства, но мысли парня уже свернули на другой путь.

– А помнишь, как мы ныряли ночью в пруду? Или как похитили подружку Омари, чтобы почитать ей наши любовные стихи? Или, – хихикнул он, на мгновение забыв, что недавно плакал, – как собирались уехать из города на пустой вагонетке Железки? Вот ведь были времена, да?

«Не такие уж и давние», – подумал Финнен, внезапно почувствовав, как сжимается сердце от тоски по ушедшим безумным авантюрам.

У Дими всегда находилось множество идей, но ему не хватало терпения, чтобы воплотить какую-либо из них в реальность. Разработкой деталей занимался Финнен, с одной стороны порывистый, а с другой рассудительный – две противоположности в одном. Делать это ему приходилось часто, но он мог бы еще чаще – если честно, ему хотелось воплотить в жизнь все идеи Дими, прежде чем придет пора окончательно повзрослеть.

Осталась только тоска.

– Думаешь, мы еще когда-нибудь поедем на той вагонетке? Тебе хотелось бы?

Финнен не ответил. Порой ему казалось, что Дими все еще мыслит как ребенок, в то время как сам он уже вырос, считая детство перевернутой страницей. Поехал бы он сейчас на вагонетке Железки? Скорее всего нет. Развлечение для мальчишек.

– Ты сам-то как? – с искренней заботой спросил Дими, готовый незамедлительно извиниться, если Финнен вдруг каким-то образом почувствует себя обиженным. – Я слышал, та твоя девушка, Алика, осталась позади… И в ночь Скачка ты встретил другую…

– Да, это правда.

– Ничего больше не расскажешь?

– Расскажу, только пойдем отсюда, а то сейчас ливанет.

Финнен рассказывал эту историю уже неоднократно, и каждый раз по-разному – подчеркивая меланхоличный настрой в ту ночь или с долей юмора намекая на существование эротической связи между ним и Каирой. Однако каждая из этих версий казалась увечной, в них чего-то недоставало, некоего важного элемента, который он чувствовал, но не мог описать словами. Так же оказалось и на этот раз, хотя он старался изложить все как можно подробнее.

– Пойдешь к ней, раз она тебя пригласила? – спросил Дими, когда Финнен закончил. Они уже стояли в подъезде дома Финнена, глядя на широкие холодные потоки дождя.

– Да, конечно. Завтра.

Он сознательно откладывал этот визит, тренируя терпение и одновременно учась черпать радость не только в самом удовольствии, но и в его ожидании. А в том, что визит тем или иным образом доставит ему удовольствие, он не сомневался. Встреча со столь богатым и влиятельным человеком, как Брин Исса, давала разные… возможности. Перспективы, каждая из которых была интересна сама по себе – даже если бы Исса обвинил гостя, что тот заморочил голову его дочери, а потом выставил его за дверь. Мог представиться великолепный повод поупражняться в словесном фехтовании, не говоря уже о том, что Финнен сочинил бы о данном событии рассказ – неважно, забавный или серьезный. И независимо от настоящего исхода стычки победителем в ней был бы он.

Финнен слегка улыбнулся, предвосхищая небольшую драму, в которой ему предстояло сыграть одну из главных ролей.

12

Каира шла по коридору, осторожно неся поднос с медом, хлебом и булькавшим в серебряном чайнике зеленым чаем. Она специально выбрала самые красивые приборы, а хлеб завернула в вышитую салфетку – Нура обращала внимание на подобного рода мелочи.

Она размышляла о том, злится ли на нее до сих пор сестра. Естественно, она уже успела извиниться. Заплаканная Нура лежала на кровати, служанка мазала ее кровоточащую спину а Каира поспешно, глотая окончания слов, объясняла, как ей жаль, и что будь у нее такая возможность, она охотно поменялась бы с сестрой местами. В итоге та лишь выдавила из себя короткое «все в порядке», после чего отвернулась к стене.

Каира знала, что на самом деле ничего не в порядке, но не теряла надежды, что сестра перестанет ее сторониться. Нура вовсе не глупа и наверняка в конце концов поймет, что злиться ей следует на отца, а не на Каиру. Должна понять.

Перед комнатой сестры девушка остановилась и глубоко вздохнула. Переложив поднос в левую руку, она осторожно приоткрыла дверь. Чайник опасно покачнулся, салфетка с хлебом съехала на край подноса. Каира поспешно придержала его другой рукой.

– Я принесла тебе ужин, – сказала она и тут же застыла на пороге.

Нура сидела на табурете рядом с арфой. Над ней склонялся отец, который, гладя густые черные волосы девушки, что-то ей говорил. Каира перевела взгляд ниже, на спину сестры, прикрытую легкой рубашкой, специально подобранной так, чтобы не раздражать заживающие раны. На белом шелке в нескольких местах виднелись красные пятна, и при их виде Каира почувствовала, как к ней вновь возвращаются мерзкие, сжимающие горло угрызения совести.

Вздрогнув, Нура обернулась с таким выражением лица, будто не могла решиться – то ли, поддаться отцовским ласкам, то ли неприязненно отстраниться.

– Поставь поднос на стол, – велел Брин Исса, улыбаясь младшей дочери и продолжая гладить волосы старшей.