Предначертание

– А я вам прежде вашего вопроса отвечу. Да, моя мать – еврейка. Собственно, нового тут ничего нет, если только Вадим Викентьевич об этом факте каким-нибудь образом не умолчал, посчитав его незначительным. А, господин капитан?

– М-м-м-м-м…

– Ну, чисто дети малые, право слово.

– Вы напрасно иронизируете, Яков Кириллович, – всё таким же странным голосом возразил Матюшин. – Когда я вам причину своих вопросов приоткрою, вам, клянусь, сделается совершенно не до иронии.

– Ну, так давайте, ваше превосходительство, – Гурьев подпёр щёку ладонью и подался всем корпусом к генералу. – Сгораю от любопытства.

– А подождите, не торопите старика. Я ведь не всё ещё выспросил.

Осоргин, судя по выражению его лица, пребывал в состоянии полнейшей выключенности из разговора Гурьева с генералом:

– Кровь Царская. Кровь Истинная. Что же это выходит… Подождите. Не потому ли… И санкюлоты, и большевики… Цареубийцы. Вот и вся революция. Господи Иисусе…

– Возможно, – чуть наклонил голову Гурьев. – Очень даже вероятно, потому что первое и самое успешное мероприятие обеих, с позволения сказать, революций, заключалось в физическом истреблении тех, кто носил – или мог носить – эту кровь в своих жилах. Что-то в этом есть от того самого нарушения законов, о чём мы тогда с батюшкой говорили. Помните, Вадим Викентьевич? А вот ещё что интересно. Стяги русских князей – и Рюриковичей, и Даниловичей – малиновые. Красные. Как и знамёна Меровингов.

– А это при чём тут?!

– Узурпация, государи мои. И большевики, и ранее – санкюлоты, якобинцы, – просто изворотливые узурпаторы, присвоившие себе Царские знамёна, использующие древние, архаические движения народной души, отзывающиеся на эти символы.

– В каком интереснейшем ракурсе предстаёт тогда история, Яков Кириллович.

– Только не надо мне Протоколы Сионских Мудрецов пересказывать, Николай Саулович. Увольте.

– Нет-нет, – почему-то улыбнулся генерал. – Не имею намерений. Да вы их, похоже, наизусть знаете.

– И не только их.

– Вы ведь в заговоры не верите, Яков Кириллович?

– Что за чепуха – «верю – не верю»?! Все эти заговоры и тайные общества – просто клубы по интересам, мне ли вам такое рассказывать? – изумился Гурьев.

– Нет, разумеется, – Матюшин погладил усы и снова улыбнулся. – Заговор только тогда осуществим, когда ложится органично и организованно на некую мировую историческую линию, то есть, по сути, концентрацией такой исторической линии и является. А по-другому – разумеется, никак.

Кавторанг вдруг взвился, как ужаленный:

– Яков Кириллович! Да ведь это же всё объясняет!!!

– Что – «это»? И что – «всё»?

– Яков Кириллович… Я…

Гурьев, посмотрев на Осоргина, сердито поджал губы, быстро налил и протянул кавторангу рюмку водки:

– Залпом. Ну?!

Послушно опрокинув в себя спиртное, Осоргин схватил с блюдца засахаренный лимон и, мгновенно размолотив его челюстями, проглотил, после чего снова опустился на стул и, моргнув, уставился на Гурьева:

– Леди Рэйчел и Тэдди – Рюриковичи. Настоящие. Последние. Их поэтому пытаются уничтожить, Яков Кириллович. Понимаете?!

– А кто пытается, вы случайно не знаете, Вадим Викентьевич? – преувеличенно ласково спросил Гурьев.

– Как кто?! Большевики, разумеется!!!

– Хотите ещё водки, Вадим Викентьевич?

– Нет!!!

– Напрасно, – Гурьев покачал головой. – Большевикам не следует бояться Рюриковичей, Вадим Викентьевич. И Романовых тоже не следует. Романовы – вообще отработанный исторический материал, пустая порода. А последние и настоящие, как вы изволили выразиться, Рюриковичи, вовсе не помышляют о русском престоле. Поверьте мне, я этих обоих последних настоящих Рюриковичей знаю вдоль и поперёк, как облупленных. Так что, при всём моём уважении, никак не могу с вами согласиться. Хотя версия, безусловно, экстравагантная и чрезвычайно романтическая.

– Как облупленных? – переспросил Матюшин, опять побледнев.

Да что с ним такое, с беспокойством подумал Гурьев. Сердце, не дай Бог? Нет, не похоже…

– Это правда, – тихо подтвердил Осоргин. – Как облупленных, да. Верно. Только, может, вы не всё знаете? Или вы просто из-за… ваших чувств к леди Рэйчел никак сами даже мысли об этом допустить не хотите?

– Наши с Рэйчел чувства никакого отношения к происходящему не имеют. И иметь не могут.

– Наши с Рэйчел, – эхом откликнулся Матюшин, закрыл глаза и потряс головой. – Боже Праведный, Яков Кириллович. Значит, это правда.

– Что – «правда»?!

– Я всё объясню. Только, ради Бога, не торопите меня. Расскажите сначала, что происходит. Покушение? Было покушение?

– Да, было покушение. Только…

– Подождите. Расскажите мне, пожалуйста. Во всех подробностях.

Гурьев поведал генералу всё без утайки – и о происшествии во время поло-матча, и о дальнейших перипетиях сюжета, имевших место в госпитале.

– Я совершенно не понимаю мотивов, – Гурьев в раздумье поскрёб большим пальцем правой руки ямочку на подбородке. – Это не может быть связано с деньгами, вот совершенно никак. Нет у них никаких денег. А если… Например, почему Рэйчел? Логично было бы направить остриё удара на мальчика.