Предназначение

Разбившийся и покоящийся на берегу корабль был большим, и невиданной ранее кочевниками формы. Это был не местный наемный корабль, не корабль пиратов. Это был настоящий европейский корабль. Увидев это, старейшина понял, такой корабль мог принадлежать только европейской королевской семье, на нем приплыла королевская особа.

Подав сигнал, он позвал всех воинов и остальных к себе и строго настрого запретил им грабить. Он дал им приказ собрать все ценности в одном месте и трупы погибших также собрать в одном месте и без его разрешения чтобы ни одна пуговица не была оторвана с их одежды.

Он знал, что за ценности, которые мог перевозить этот корабль, за документы, которые могли быть спрятаны под одеждами умерших людей, крестоносцы заплатят хорошие деньги.

Он направил коня к растущему неподалеку дереву постелил свой походный коврик и сел поудобнее, наблюдая за тем, что делают его люди. Остальные, кроме тех, кто пошел к разбившемуся кораблю, стали разворачивать шатры, развьючивать верблюдов, – он им сказал ,что здесь они остановятся на 2-3 дня.

Он не спешил к Саладину, ждал возвращения своего человека, который был послан вперед на разведку.

К тому месту, где он сидел, подошел его дромадер, огромное животное. Ездил старейшина на этом дромадере редко. Всем говорил, что ему удобнее на черном как смоль арабском скакуне, уже не молодом, но еще крепком коне – под стать своему хозяину. Но на самом деле он побаивался своего дромадера. В редкие мгновения, когда ему удавалось встретиться с дромадером глазами – он не мог прочитать в них покорности, преданности. Нет, он там видел чувство превосходства, затаенную силу, скрытый огонь.

Дромадер подпускал к себе только двух человек из всего племени, его и его верного Али, сына умершей при родах любимой сестры старейшины. Али был старшим над всеми воинами племени, его «правой рукой».

Али сейчас как раз занимался кораблем, сбором всего ценного, что там осталось. Старейшина задремал в тени, как вдруг его разбудил странный звук, который издал дромадер, стоящий рядом. Внутренний гортанный хрип. Дромадер смотрел в сторону обломков корабля.

Старейшина посмотрел туда же и увидел Али, который направлялся к нему. На руках Али нес женщину. Подойдя к старейшине, Али очень осторожно (что немало удивило старейшину) положил свою ношу под тенью того же дерева, и сказал:

– Она жива, господин! Она единственная, кто выжил. Остальные, а их не так много, мертвы. Мы взяли их оружие, сумки. Ни денег, ни бумаг у них не было. Это обычная команда корабля. Их мы сложили внутри корабля. А ее спасло то, что она была привязана к мачте, как это делают во время шторма, чтобы не унесло в море.

Старейшина кивнул головой в знак одобрения и сказал, чтобы корабль сожгли вместе с трупами, благо ветер дул от берега, и дым и запах горелого мяса унесет в море. Трупы было необходимо сжечь, чтобы они не распространяли зловоние и не были источниками болезней.

Он подошел к лежащей без сознания женщине, чтобы рассмотреть ее по лучше. Откинул капюшон ее плаща и…

Он непроизвольно медленно опустился на колени. Не отрывая взгляда от ее головы. Это была молодая девушка, очень молодая, не более 20 лет. Но какая красивая!

Ничего подобного в своей жизни он не видел. Что уж говорить об Али, который прожил на этом свете и повидал гораздо меньше, чем он!

Она была очень бледна, на ней не было никаких украшений, подобающих для ношения королевской персоне. Вероятно, она их не одела специально, чтобы в дороге не привлекать внимание грабителей. И только христианский крестик, хотя и висел на простом шнурке – был золотой. Одежда на ней была самая простая, серое (вначале пути оно скорее всего было белое) платье, и темная (цвет точно определить невозможно) накидка с капюшоном из грубого сукна. Но тонкая, длинная шея, лицо с высоким лбом, и особенно руки, и именно руки выдавали в ней госпожу, а не служанку.

Рассмотрев ее внимательно, Старейшина попятился назад тихо, словно боясь разбудить ее, и сел на землю возле ее ног. Али сделал то же самое.

– Она – это самое ценное, что было на корабле. Белый Король (король крестоносцев) отблагодарит нас очень щедро, если мы доставим ее к нему, – сказал Старейшина. И, хотя сидящий рядом Али кивал одобрительно головой, Старейшина, казалось, убеждал себя самого…

– Но мы идем к Саладину. И если мы отдадим ее Саладину, то он тоже отблагодарит нас, и уже сам доставит ее Белому Королю! Мы идем к Саладину… Нам удобнее ее доставить к нему. И пусть короли сами решают, что ем делать со своими женщинами.

– Нет! Саладин не отдаст ее Белому Королю! Он оставит ее себе, поиграет немного и запрет в гареме, где ее либо отравят, либо задушат! – это сказал Али, преданный Али, его правая рука. Али, который всегда подчинялся ему и соглашался во всем. – Не отдавай ее Саладину, господин!

– Что?! Да как ты посмел… – губы старейшины задрожали от гнева. – Как ты посмел не соглашаться? Да знаешь ли ты, что будет с нами со всеми, если Саладин узнает, что она была у нас, и мы ее ему не отдали!