Предназначение

- Вот, еще один теоретик, еще один правый среди многих правых... Все правы. Чисто механически, я сейчас не то говорю, да? - Она глядела слишком лучисто, это не было тяжело или мучительно. Она улыбалась. Приятно, знакомо и в тоже время ново, как будто смотрел очень близкий друг. Но никого не было. Смотрело что-то. И свет там все-таки был. Где, "там"? В чем? Исчезло чье-то лицо с серо-голубыми глазами, растворились дома вокруг, ушло небо, разбежались звезды. А Оно, Эли, осталось, отсутствующее и улыбающееся, потом усмехнулось и отпустило его. Он задергался, кинулся туда, сюда. Глянул вверх, успокоился и уплыл...

Стоять было больно. Саах напрягся, стиснул зубы... Стоп. Есть зубы, значит есть тело, значит, он отождествлен... Саах пронесся лабиринтами улиц, прозрачными коробками зданий; глядя сверху, обозначил точку соприкосновения, раскрыл глаза в ночном баре, сидя за столиком. Ткнул пару раз вилкой в салат, пригубил лимонад... Чужой город, снова его, саахов, чужой город. Один из многих городов. Возникло в мыслях незнакомое, загадочное, теплое слово "Эли". Странно, откуда? Это было то, что уже жило в нем. Почему "уже"? Почему такое знакомое и близкое? Неважно. Это были просто ощущения, они не нуждались в определениях. Он снова исчез, уйдя в себя...

Что ж, он мог здесь остаться. "...Снова его, саахов, чужой город..." так, кажется, это было. Пусть будут друзья. Да, у него здесь должны быть друзья. Определенно... Саах перечислил их имена, вышел из кафе, огляделся, запоминая местность и расположение домов, чтобы не заблудиться при вторичном посещении, улыбнулся нелепой вывеске - кафе "Пенкраф" - и скрылся в переулке.

Видимо ль где-либо,

Чтобы болела душа?!

Это планета Земля,

Здесь начинают с нуля...

Глава 4.

Искрилось все: небо, солнце, облака. Крыши домов, их фасады, фланги и тылы. Блещущая нежность захлестывала неподвижно сидящего Сааха; медленно разворачивалась перед его взором драма жизни, единая и неделимая в совокупности множества судеб всех мыслимых и немыслимых существ. Он созерцал, будучи монолитным и безмолвным взглядом, пробивающим время в своем стремительном продвижении... Куда? В своем бескрайнем молчании, как тайном разговоре с самим собой, пребывающим через века и века в будущем и через века и века в прошлом... Какая глупая иллюзия! Время и Пространство давно перестали быть для него символом реальности, но лишь завесой, прозрачной линзой, или, скорее, призмой, разлагающей Единство на мириады миров и времен... Он созерцал; был маленький Саах, приросший к стулу за столиком в маленьком кафе, где любил бывать его друг Свет. Он сидел рядом с Саахом, пил вино и монотонно пережевывал вслух свои мысли. Понимал ли он сам, что говорил?.. Протяни руку, и ты коснешься самого доброго, нежного и бесконечного во всем мире. Никуда ехать и лететь не надо. Но мир, он слепо соткал себе сети, запутался в них, потерял нить своего бытия и злобно философствовал на все лады о его, мира, судьбах. Мудрено ли не стать несчастным. Кусочек этого мира сидел перед Саахом... Свет, его давний друг... Кусочком этого мира (парадокс) был и сам Саах. Можно ли, будучи всем сразу, одновременно быть частью этого всего?.. "Мне по сердцу эта картина." - думал Саах.

- Храбрость: привычка к опасностям? Ну что же! Храбрость, конечно, хорошо. - Свет пил маленькими глоточками, смакуя вкус вина и своих мыслей. Путешествия, видения, события, общения, погружения, всплывания. Отлично! Но, как бы ты ни владел собой, в единственный момент своей жизни ты запаникуешь. А именно, в момент смерти. Это правило, и из него нет исключений". - Свет налил еще вина, залпом опрокинул стакан в себя, тряхнул головой и, медленно подняв глаза на Сааха продолжал: "Так вот, ни одно существо, никакое познание не спасет тебя от испуга в момент смерти, а меня вытащит тот, к кому я обращал всю жизнь свои действия: Он. Я делаю то же, что и ты, но именно тот, к кому я все это обращаю, поможет мне во всем этом... А-а, ладно!" - сопя, Свет уронил голову на руки, вздохнул, замер и, спустя минуту, тяжко промолвил: "Все это слишком воняет Системой." Саах молчаливо согласился с ним. Тело его было напряженным кристаллом, по нему пробегали мурашки. Все слова, теории, вся эта болтология казались мышиной возней. "Но вот она, черт возьми!.. Жизнь, Реальность..." - Саах сжал руку в кулак, разжал, сложил ладони ковшиком: