Предназначение

Стерх был средним. Братья не утруждали себя общением друг с другом, а родители попытками чему-нибудь научить сыновей, а тем более Стерха, которого в семье считали серым неудачником, "так себе", "средней личностью". И ярких эпизодов в его жизни было немного, хотя Стерх твердо верил в то, что рожден он был не зря. О, эта вера часто представлялась ему чем-то бессмысленным, не имеющим никакого основания пребывать в нем; ведь все его предполагаемое будущее было столь далеко от радужных перспектив старшего и дерзких, заманчивых, разрушительных планов младшего, столь непонятным, серым, туманным и безрадостным, что это часто приводило его в отчаяние, и он страстно желал иметь хоть каплю той жизненной неистовости, которая переполняла его братьев, его умного, но донельзя невыдержанного отца и его добрую, любящую, но слишком развязную и подверженную всем порокам и дурным привычкам мать, что не мешало ей, однако, быть образцовым директором автотранспортного предприятия. Он считал себя слабым и неспособным, но, видимо, кто-то (или Что-то) лучше его знал, что такое сила и к чему предназначался сей человеческий инструмент.

Нет, свет не снизошел на Стерха, не посетило его ни величайшее озарение, ни интуитивное откровение, ни глубочайшее видение тайн мироздания. Просто однажды он понял, что он - не он. Это взволновало его, но... тому Стерху это было, как всегда, до лампочки. И медленно происходило распределение всего на круги своя, и каждая вещь, как бы то ни было, в любом случае входила в свою маленькую вечность, где радость и краски, каких еще нет, а лишь грядут, и свет, и любовь, и то, чего нет и найти невозможно, но что приходит, когда все выскальзывает из ваших рук, и вы тет-а-тет сначала с пустотой, а затем с тем, что правит Игрой и одно во всех и вся, а затем... О, далее смыкаю уста, ибо эта вещь столь же проста, сколь непостижима.

x x x

Взгляд изнутри, со дна черных зрачков, видение "над", со стороны, в полном отрешении; рука весело, игриво, не поспевая за карандашом несет святой (для меня) бред (для других), и тот, кого изображаю, так или иначе найдет приют во мне, в мире меня... Ну, как еще сказать?.. Велика роль восставшего поперек закона, и во все времена такие (редкие) особы (весьма распространенными) особями либо не замечались, либо уничтожались. Часть игры? То, что вопрошает, в любом случае не вместит этого... Как Ты считаешь должным быть, так и будет. Изменить лишь отношение. Затем полная отдача. И далее будет видно, все яснее, как становится все яснее видна дальняя перспектива по мере восхождения на холм.

Проникновение.

Маленький Стерх стал странником. Это решение возникло спонтанно. Оно не зрело в прошлом и ничего не обещало в будущем. Лишь некое желание неизведанного в груди и стремление идти-идти-идти в ногах являлись стимулами этого решения. Удушающие заботы, невыносимые разговоры и весь багаж масок был оставлен ненужной серой грудой на полу его комнаты, лунный свет тихо подбирался к этой груде, печально улыбаясь ее обреченности. Заботы суетились по мере приближения лунного света все больше, все напряженнее, забираясь вглубь кучи, боясь, что он высветит их ненужность и иллюзорность; они испуганно перешептывались, хватаясь и прячась друг за друга. Разговоры вели напыщенные речи о своей нужности, научности и, вообще, необходимости в обыденной жизни, не подозревая, что через пару минут будут аннулированы в своей поверхностной важности потусторонностью белесого блика. Маски испуганно корчились, чувствуя, что на этот раз им никого не удастся обмануть фальшивыми гримасами и резиновыми улыбками. Вся куча этого хлама, оставшаяся без хозяина, тихо трепетала, медленно засыпая, уходя в царство дяди Морфи, может быть единственное место, где они могли бы вдруг обрести свою реальность.

А Стерх бесшумно пронесся сквозь пригород, низводя великолепие красы оливками глаз прямо в гущу своего искрящегося существа. Великолепием была луна, несущаяся вровень со Стерхом где-то там, за тучами; ее смутный лик, прозрачной бледностью своею тревоживший сны детей, плохо укрытых одеялами от этого проникающего голубого света, этот лик заглядывал в глаза Стерха, не находя там чего-то, тревожась; и он сам, переставая быть Стерхом, не находил себя в глубине блестящих глаз, где лишь ветер, восторг, и... смутный страх бились в тревожно-лихорадочном... оцепененьи (да, лишь луна может так примирять противоположности). Великолепием было живое молчание поля, обнимающее Стерха серебряными объятиями, безмолвным гулом заставляющее сознание переместиться из мира домов и машин в мир фантазии и сказок... или? Реальности?.. "Ну нет, все это игра воображения!" - стерховы мозги доставали его своей практичностью. - "Ну чтож, молодой человек. Одним экзотическим бездельником больше. Ладно-ладно, бегите. Но не промочите ноги..."