Предназначение

    Она произносила слова нараспев, так медленно и сладко, будто напевала никому не ведомый мотив. Большие карие глаза излучали тепло и знание, но безукоризненные манеры и отрешённость отдавали тем самым лютым холодком, точно как в старом коридоре минувшим днём. И разноцветные камни по-прежнему сияли в иссини чёрных волосах, забранных в высокую причёску на затылке. Вавилия всем своим видом излучала невысказанное величие хозяйки родового дома, и всё вокруг неосознанно преклоняли головы и прятали глаза, когда она разговаривала.

    Благо, больше никто не обмолвился ни словом. Ужин довольно быстро остыл, и Ива не желала доедать. Она сверлила стол глазами, неспешно попивала вино из высокого фужера, расписанного золотыми нитями, разглядывая то свои перчатки, то мельком наблюдая за Яном и остальными, втайне лелея надежду на возможный разговор. И когда с ужином было покончено, вознамерилась тотчас же покинуть парадную столовую, следом за своим предназначением. Но не тут-то было. Ян довольно быстро вышел из-за стола, даже не взглянул в её сторону, растворившись в темноте коридора. Он намеренно не стал задерживаться и искушать себя. Влечение казалось непреодолимым. И он мучился не меньше, чем возлюбленная, гонимый страхами и предубеждениями в своё убежище, расположенное в самой старой части дома, отстроенной пять или шесть столетий назад.

    Стены и углы на протяжении веков покрывались плесенью и промокали от частых дождей и снегопадов. Окна выходили преимущественно на восток и север, поэтому почти не видели солнечного света. Старая часть дома напоминала собой тёмный угол, заросший паутиной и покрытый грязью. Но Яну нравилось бродить среди пустынных комнат, изучать неведомые закоулки, во многих из которых, несмотря на многие годы, он до сих пор не побывал. Дом разрастался на глазах. Каждое столетие достраивалось по одному крылу, появлялись новые этажи, гостиные и библиотеки, просторные ванные  и оранжереи. Строительство остановилось лишь тридцать лет назад, когда на пороге дома появилась Вавилия. Она приехала издалека, – поговаривали, что из самого отдалённого уголка России, – и осталась навсегда, покорив Станимира, сразив его наповал своей красотой и величественной грацией. Спустя примерно год на свет появился Ян, а следом и младший брат Дамьян.

В картинной галерее, расположенной на втором этаже в южной части родового поместья, – там, где любила прогуливаться Ива, – висели первые портреты основателей «Медвежьего Луга». Высокий Димитрий и его первая худощавая жена Инесса возглавляли процессию, состоявшую из не менее пятидесяти картин. Присутствовали там и портреты братьев. Однажды Ива замерла рядом с масляным изображением Яна. Она стояла не в силах отдалиться, заворожённая настолько схожими чертами. И он был как живой, смотрел на неё своими чистыми серо-зелёными глазами, олицетворяя собой безмолвное совершенство. А девушка не мыслила иначе.

    Ян поймал её за этим занятием, украдкой наблюдая. Он не подошёл, ничем не обнаружил своего присутствия, но метка на запястье предательски побагровела. И девушка вздрогнула, уставилась на отметину, тотчас же оглянувшись, но его и след простыл. Ян довольно ловко миновал коридор по самому короткому пути и вышел на морозный сентябрьский воздух. С тех самых пор два дня провёл в домике лесника, борясь с инстинктами, наваждением и непреодолимой тягой. Он вспоминал нежную кожу на её лице, ласковую улыбку и искорки веселья в голубых глазах. Ива явила собой совершенство, привнеся в серую и однообразную жизнь дуновение запретов.

    «Ты не перестанешь думать о ней. Никогда», – навязчиво повторял разум, и сердце отзывалось на малейшие изменения в её настроении.

    Неминуемо они чувствовали друг друга, и связь, протянувшаяся между ними, только крепла.

– Уф, – Ян протёр лицо, прижавшись лбом к прохладному панорамному стеклу, намеренно зачесав волосы пальцами за голову. – Надо отвлечься.

    Оставаться в доме лесника более чем на несколько ночей было нецелесообразно, но и рядом с Ивой воля неимоверно истощалась куда быстрее, чем он на то рассчитывал. Ян ловил её нежный взгляд, и земля тотчас же уходила из-под ног, почва подрагивала. Впервые за тридцать лет своей жизни, он столкнулся с настолько непреодолимой и неконтролируемой силой. Десятый цикл обещал стать судьбоносным. Но он совсем не подготовился. Ян до сих пор не приноровился к неотвратимости родового предназначения, старательно игнорируя судьбоносное влечение. Стараясь сосредоточиться на уже привычном и стремительно близящемся «путешествии».

    Наконец, намучившись вдоволь, когда часы пробили полночь, Ян решился и отправился вниз. Чтение – единственная вещь на свете, преданная и несокрушимая, спасавшая в часы тоски и одиночества. Так, отчего же не попытаться утолить свои печали и влечения в очередном томе Уинстона Грема?