Предназначение. Книга 1. Часть 3

Я начал от него отходить, пытаясь сохранить это расстояние между нами, но зал был не настолько велик, а уходить из него было нельзя! Нужно было держать лича именно в этом зале, а то, если он отсюда вырвется… Не ровен час обнаружит зал с пентаграммой и нашими ребятами, которые сейчас без сознания… Вот поэтому я и кружил, стараясь не подпускать его к себе на близкое расстояние, чтобы у меня было время увернуться от фаербола, которые он, время от времени в меня запускал.

Так мы и играли с ним в догонялки — я подпускал его к себе, а потом отбегал на небольшое расстояние, и опять подпускал к себе. Единственная сложность — отбегать приходилось спиной вперед, чтобы засечь момент, когда этот противный мертвец швырнет в меня очередной свой горящий шарик.

М-да, вот как чувствовал, что добром это не кончится! В самый неподходящий момент, моя нога наступила на камень, он провернулся, я оступился и, не удержав равновесие, растянулся на полу.

Да, я упал грамотно, как меня учили отец и Зерт, но я упал! И в это время лич запустил в меня очередной фаербол! Неимоверным усилием, как-то изогнувшись, я все-таки смог избежать встречи с темным огнем, но встать я уже не успевал.

Я все равно попытался, но не успел. Лич поднял руку в красивом жесте, собираясь прикончить меня очередным фаерболом, а я, стоя на четвереньках, беспомощно смотрел на него и понимал, что встать просто не успею и уклониться тоже — расстояние было невелико.

Тут над головой что-то прошелестело, легкий ветерок шевельнул волосы на голове, и я с удивлением увидел, как большой, сияющий круг с палкой врезается в лича и его голова просто отскакивает от тела и катится к стене…

Глава 9

Я оглянулся на стены города, оставшиеся за спиной. М-да, несмотря на все, что мне довелось в этом городе испытать, я покидал его с непонятным чувством. Я немного печалился, потому что нашел здесь новых друзей, верных и отважных, и расставался с ними неохотно, а вот радовался я… Я радовался, что то издевательство, нет, я бы даже сказал глумление, которое отец с Зертом называли словом «учеба», наконец-то закончилось!

Вспомнив об этом, я непроизвольно вздрогнул и положил руку на рукоять меча. Отец, ехавший рядом со мной, заметил мой жест и многозначительно усмехнулся. Но промолчал. Зато Гром, на котором я ехал, почувствовал, что я вздрогнул, и возмущенно тряхнул головой.

Я наклонился и легонько почесал его голову между ушами. Не знаю почему, но он просто млел от этого. Вот и сейчас, он благодарно всхрапнул и его шаг стал таким плавным, что через некоторое время я поймал себя на том, что просто засыпаю, прямо сидя в седле!

Да! Если бы мне пару недель назад кто-нибудь сказал бы, что я могу заснуть в седле, я бы покрутил пальцем у виска и прекратил с ним общаться! Действительно, пусть с ним общаются маги-лекари, а вот когда его вылечат…

Так, я опять начал засыпать! Пускать Грома рысью, ломая строй, я не буду, а то у бати настроение не очень, и мне потом будет больно вспоминать о моей торопливости — ременную передачу знаний о правильном поведении отец, не то, чтобы практикует, но сегодня, как мне кажется, применит при первом же удобном случае! Почему? Так, я же говорю — настроение у него такое!

Злится он, что из города уехали позже, чем он рассчитывал, и в этом он отчасти винит меня. Нет, он признает, что я — молодец, что он на моем месте поступил бы точно так же…

Вот только он сейчас не на моем месте, а потому, если бы я не полез в это злосчастное подземелье, то и мы, глядишь, смогли бы уехать раньше! На мое замечание, что он сам себе противоречит, он только махнул рукой и тихо, так, чтобы я не слышал, выругался. А я все слышал! И, кстати, пока не забыл, я эти выражения записал на клочке бумажки и положил его в свою поясную сумку! На досуге выучу!

Я похлопал рукой по сумке, на всякий случай, убеждаясь, что она все еще со мной. А чего?! У меня в ней, знаете, сколько всего ценного лежит?! Ого-го! Нужно только разобраться с сумкой Путника, которая вчера вечером наконец-то сбросила старую привязку к барону — я увидел в глубине черного камня желтовато-красный огонек, действительно, отдаленно похожий на лепесток, но я бы сказал, что это больше похоже на язычок пламени!

Но не суть! Короче, увидев этот лепесток-язычок, я, недолго думая, дотянулся до ремня, достал нож и ткнул его кончиком себе в палец, а, выступившую из ранки кровь, щедро размазал и по ободку, как рассказывал Витор, и, на всякий случай, а вдруг он ошибся, весь камень тоже.

Моя кровь быстро впиталась, кстати, и в ободок, и в камень, по руке пробежала какая-то неприятная волна, породив за собой волну мурашек, и камень перстня вновь стал черным. Вот только разбираться с содержимым сумки я уже не стал — после очередного дня издевательств, мои глаза просто закрывались, и я все манипуляции с перстнем проводил, уже будучи в кровати.