Предназначенная для двоих

Хмурый рассвет из-под туч, вовсю, занимался над лесом. Тут, на возвышенности было ясно, но вот лес в низине был окутан клубящимся туманом. Мрачное зрелище, какое-то сюрреалистическое, тревожное. Из дома знахарки, хмурый, как рассвет, вышел Стивник.

- В клетку её! – приказал его бархатный голос.

Стражники подняли, не успевшую опомниться меня и подвели к крытой, зарешеченной повозке, прикрепленной к одной из кобыл. Прекрасный принц, зараза такая, приподнял решетку и, взяв за руку, помог залезть вовнутрь. Ладонь его была широкой и теплой, и мне так не хотелось отпускать единственный источник тепла в этом параллельном мире. Парень понял, что я явно замешкалась, используя его конечность как соломинку для утопающего, мягко высвободил ее и, закрывая решетку, вдруг ободряюще подмигнул.

***

 Повозка отчаянно скрипела, чавкала глина под копытами. Внутри моей клетки одуряюще пахло мокрым деревом, было сыро и холодно. Так холодно, что я чуть с ума не сошла. Руки озябли, а ногти посинели. Вот тебе и «Хэппи Бёздэй» дорогая Лив! Не хотела на последний звонок идти, вот и нашла себе приключений на пятую точку. Теперь потрясись тут в клеточке, полюбуйся на туманный бесконечный лес с перевитыми корневищами деревьями, словно сошедший с иллюстраций к страшным сказкам. И то, что меня везут на обед к какому-то Грэйзу оптимизма не прибавляло.

Вспомнила Макса. Всё-таки разумный он парень, что не говори… Летит сейчас небось в теплом бизнес-классе в свою Англию… Правильно сделал, что не потащился за мной. Огребли бы вдвоём, по полной. Кстати, кого в прошлый раз растерзал приснопамятный Грэйз, ни моего ли отца?

- Приехали! – гнусавый принц, скакавший впереди, осадил лошадей.

Охрана расположилась полукругом на небольшой полянке, окруженной старыми уродливыми соснами, скрюченные ветки которых выглядывали из сумрачного тумана.

Забившись в дальний угол, я, дрожа то ли от холода, то ли страха, наблюдала, как Стивник спрыгнул с коня, и, опередив Зигмунда, кинулся к повозке открывать решетку. Старательно отводя взгляд, он подал мне руку и негромко приказал:

- Выходи.

Блин, как же не хотелось… Что там за монстр такой? Ох, как страшно… И вообще, у меня сегодня День Рождения. А как же последнее желание перед казнью?! Я уже было открыла рот потребовать хотя бы последнее слово, не то, что желание, но меня опередили:

- Я смотрю, ты передумал на счёт девок, - гадко ухмыляясь, глядя на то, как наследный принц помогает мне покинуть повозку, прогнусавил Зигмунд.

- Хочу побыстрее с этим покончить, – возразил Стивник и, передавая обреченную жертву, то есть меня, в его руки, очень тихо, так чтобы могла расслышать только я, шепнул: - прогони его.

Не послышалось ли мне это? И что означает, прогони? И кого прогони? Гнусного Зигмунда, что тащит сейчас к середине поляны, или этого Грэйза, вполне вероятно, убившего папу?

Последняя мысль пробудила во мне злость. Ярость зарождалась где-то в животе и, медленно поднимаясь, обжигала грудь, полыхала на щеках. Злоба на всех: и на этот дикий параллельный мир с его принцами, и на свой родной, земной, с Максом и Оксаной, и на этого Грэйза, кем бы он ни был! Не дамся ему просто так. Свой завтрак он еще должен заслужить!

- Грэйз! – противно заорал Зигмунд, толкая меня на землю. – Прими от нас дар! Выходи, тебе понравится! Девчонок ты еще не пробовал!

Стало тихо. Ветер, сдув хлопья тумана с вершин узловатых сосен, словно пену с капучино в Старбаксе, унялся, стражники затаили дыхание. Даже морось прекратила омывать пожухлую листву. Зигмунд, садист фигов, подрагивал в предвкушении зрелища,  Стивник же, напротив, демонстративно отвернулся: он, мол, в этом не участвует. Тоже мне, Понтий Пилат, умывший руки… без его одобрения, никто бы не посмел кинуть несчастную вторженку на растерзание монстру.

И в этой абсолютной тишине раздался дикий пронзительный громоподобный рев. Я вздрогнула, но встала с колен, сжав кулаки и закусив губу. Затряслись кроны близ растущих деревьев, и на поляну, сверкая бешеными красными глазами, на двух мощных мускулистых лапах вышел гигантский, поросший тёмно-коричневой грязной шерстью, медведь.

Шумно втянув воздух затрепетавшими ноздрями, вдыхая аромат жертвы, Грэйз тяжелой поступью подходил ко мне.

«Молчи, Лив, молчи, только не визжи», – уговаривала я себя – «не доставляй им такого удовольствия». А у самой от ужаса, между лопаток  стекали ледяные капли.

Медведь приблизился и, размахнувшись, рассекая когтём тонкую кожу на губах, свалил меня лапой в мокрую глину. Навис сверху, и обнажая жёлтые кривые клыки, прорычал гнилостной вонью, прямо в лицо.

«Ах, как же больно Вот ведь гад!» - простонала я про себя. Место пореза жгло и пульсировало. Чего там говорил этот принц? Прогнать его?

Тишина, заглушенная тяжёлым дыханием зверя, прорывалась ободряющими криками и улюлюканьем стражников и подрагивавшего от возбуждения Зигмунда. Стивник тоже обернулся, держа руку на мече, и напряженно всматривался в нашу неравную схватку.

- Сожри её! Давай! – гнусавил кровожадный принц.

- Сожри! Сожри! – вторили ему стражники.