Предназначенная поездка (сборник)

– Я бывала здесь, когда только-только начали восстанавливать обитель, – вступила в разговор Ольга. – И с настоятельницей общалась. С виду она была сурова. Её уважали, а некоторые даже боялись поначалу. Но у многих потом страх сменялся благоговением. Людей она принимала стоя. Было видно, что нелегко ей стоять, – она была болезненно грузна, ноги, как колоды, очень отёчные… Вы не знаете почему?

– Когда-то ещё в миру она так тяжко болела, что была недугами прикована к постели, лежала в больнице. И исцелилась чудесным образом. Нам рассказывала её келейница, что матушка, страдая, день и ночь взывала к Господу об исцелении. И однажды увидела: дверь будто отворяется и… перед ней Всевышний! Когда видение исчезло, она вдруг встала и пошла. Не помнила, как оказалась в храме перед священником, который держал в руках Чашу со святыми дарами. Причастилась. И решила остатние дни свои посвятить служению Спасителю.

Едва дослушав рассказ инокини, Ольга хотела было поделиться своими знаниями о чудесах, ей известных, ведь она посетила уже около пятидесяти монастырей, и тоже много чего слышала. Но начала с вопроса: не бывало ли здесь лебедей белых или чёрных, как в некоторых святых местах.

– Лебедей у нас не бывало, – вздохнула инокиня. – У нас несколько лет даже голубей не бывало. А ведь недаром говорят, что голубь – птица мира, – задумчиво медленно произнесла она.

– Вот и выходит, что мира-то в обители не было, – печально заключила матушка и тут же, вероятно, испугавшись своего откровения, предположила:

– Может быть, не было голубей потому, что не сеяли овса в те годы. Нынче посеяли – и голуби прилетели.

Она как-то погрустнела, и Ольга не стала развивать тему чудес. Когда же они подошли к недавно выстроенной бревенчатой бане, Ольга заговорила опять:

– А мне помнится, что где-то здесь стоял дом, хозяйка которого всё время спорила о скамейке, врытой монахинями. Кажется, её не устраивало соседство монастыря, – предположила паломница, как бы продолжая тему мирного сосуществования.

– Во времена совхоза здесь были частные дома, – подтвердила монахиня. – С устройством обители все переехали. Только она одна ни за что не соглашалась переезжать и всё время сыпала проклятия на тех, кто восстанавливал святую обитель. Но, как известно, с монастырём ругаться нельзя! Эта женщина погибла, попала под поезд.

– Непростительно забывать и обещанного монастырю, – продолжала матушка Варвара. – Как-то приехал к нам директор крупной строительной фирмы, просил святых молитв – мол, угрожают ему конкуренты, убить хотят. Пообещал благоустроить территорию возле источника, нужен только архитектурный проект. Уехал. Нашли архитектора, что сделал проект бесплатно, во славу Божью. А делец про своё обещание забыл… Убили его вскоре, – вздохнула инокиня, сожалея о судьбе дельца и о том, что источник до сих пор не благоустроен так, как намечалось.

Какое-то время все молчали, обдумывая рассказанное, примеривая на себя, не согрешили ли…

– А вот со мной какой случай был! – вновь оживленно заговорила матушка Варвара, словно обрадовалась возможности рассказать о чуде, произошедшем именно с ней. – Была я на сенокосе на том берегу реки. Утро. Я проснулась, напарник ещё спит. Скошенную траву ворошить рано. До обители далеко, а в это время в монастыре идёт праздничная служба Казанской Божьей матери. И решила я обойти поле как бы крестным ходом. И пошла, читая тропарь: «Заступнице усердная…» Вернулась к полудню. Перекусили и принялись за работу. А вечером, часов в шесть, гляжу: в другом конце поля какая-то тёмная воронка в небо. Я и говорю: «Пожар что ли?» А напарник посмотрел, посмотрел и смекнул: «Это смерч. Молись!» И я быстро начала читать тот же тропарь…

Смерч прошёл возле сенокоса, совсем рядышком, а нас не тронул. И обитель не тронул, хотя туча над ней была черным-черна… Спасла нас Царица Небесная… А может быть, – как бы раздумывая, предположила монахиня, – и я своим крестным ходом помогла нам. Она перекрестилась и засобиралась по своим делам.

– Спасибо вам, матушка. Очень приятно было с вами пообщаться, – не удержалась Ирина.

– Я люблю эту обитель и хочу, чтобы о ней знали, – улыбнулась монахиня. – К тому же, я разговорчивая. И сейчас Господь послал мне свободного времени побольше. Это раньше я – и на сенокосе, и в трапезной, и стирала – такие неподъёмные чаны таскала, а сейчас моё послушание – в церкви, по силам моим.

Как только ушла матушка Варвара, Ольга поспешила высказать свои впечатления о первой настоятельнице:

– Мне она показалась психически больной женщиной. Мне было жутко, когда она несколько раз спрашивала меня, слышу ли я и вижу ли я то, что слышит и видит она. А она слышала пение ангелов и звон колоколов, видела иноков, идущих крестным ходом вокруг церкви…