Предновогодние хлопоты

– Шакалишь. Сребролюбие – порок. Что ж ты такой пёсоголовый? Ты, чё в поход собрался, а рюкзак дома забыл? Перебьёшься. Банковать буду я, а ты должен мне хвостиком махать и благодарно поскуливать, – жёстко оборвал его Максим. – Ну, что стали? Валите! Всё, всё – разбегаемся. Место встречи изменить нельзя.

Эдик, потоптавшись на месте, попросил:

– Подкинь ещё пару сигарет.

– Купите. В пачке три сигареты осталось, – раздражённо бросил Максим, и не оборачиваясь, пошёл по заснеженному тротуару.

– Пошли, пошли, подруга, – Эдик зло дёрнул за рукав Лану, оторопело провожающую взглядом быстро удаляющуюся фигуру Максима.

Оглядываясь, они двинулись к шоссе. Оглянувшись в очередной раз, и уже не увидев Максима, Эдик сказал:

– Ну, чё, Лануся, гульнём на деньги нашего щедрого спонсора? Теперь мы не скоро его увидим.

– Почему не увидим? Ты чего Макса парафинишь-то?

– Да зачем мы ему нужны теперь? Ты видела, какой у него пресс баксов?

– Он, что, кинет нас?

– Нет, он нам откроет счета в банке, а сам отъедет срочно в тёплые края, поправлять подорванное здоровье, открыточку нам пришлёт, поздравит с Новым Годом. Дура! Башка дырявая, – зло рявкнул Эдик и смачно «выстрелил» ноздрёй, закрыв одну большим пальцем.

– Так, чё? – Лана остановилась.

– Та не чё, дура! – толкнул он её в плечо, – едем к «Звёздной». Хрен разберёт нашего прибабахнутого «библиотекаря». Он, кажется, совсем слетел с катушек от счастья. Подождём его там.

Злоба на Максима, гнетущий приступ отчаяния и паники, дикий взрыв ломки, страх перед реально замаячившей полосой очередного этапа безденежья, а значит и физических страданий, ввели Эдика в ступор, парализовали способность размышлять. Но никакого решения в голову не приходило, да и не могло прийти: клетки мозга давно объединились в одну большую, разбухшую желейную субстанцию, которая питалась «лекарством», а «голодать» она не могла и не желала. Все её желания фокусировались только в этой точке приложения, всё остальное было прикладным, побочным. Тело выполняло присущие ему функции и без «лекарства», но без него оно было второстепенным придатком, находящимся на иждивении жадной клетки, от «сытости» которой зависели его рабские ощущения, физические, эмоциональные, психологические и чувственные. Отсюда и цель была одна: возвращать однажды приобретённые сладостные ощущения, иллюзорные и кратковременные. Дегенеративное состояние согласия с пресловутым принципом «цель – оправдывает средства» давно уже стало руководящей матрицей. Все здравые размышления, тормозящие этот революционно-инфернальный постулат он исчерпал ещё в ранней юности, крепко сдружившись с ничегонеделанием, враньём, жадным стремлением к «удовольствиям». Совесть – барометр нравственного здоровья человека, давным-давно «рассосалась», а освободившееся место заняла наглая, изворотливая, беспринципная фурия, потакающая и оправдывающая его любые гнусные желания и действия.

Лана что-то безумолку ему говорила, но он ничего не слышал. Его била дрожь, злые мысли плясали в голове, болезненно сталкиваясь, все они исходили из одного центра – из обиды на мир, несправедливый, жестокий к нему и ненависти к Максиму. Деструкция стремительно прогрессировала.

– – —

Но в этот раз Эдик действий собрата по шприцу не угадал. Да, горячечная мысль «свалить» от своих нерадивых коллег явилась Максиму первой, она овладела им в тот миг, когда в его руках оказались деньги Тельмана. Но трезвое: «Куда сваливать?! Сил-то совсем нет, нужно бы для начала «поправиться», ночь продержаться, да утра дождаться, заставило отложить это решение.

Он лихорадочно прокручивал в голове варианты своих дальнейших действий. Раздумывая, он всё время возвращался к разумной мысли о том, что деньги будут целее, если их разделить, припрятав большую часть. С этой мыслью он соглашался, но вопрос оставался открытым, поскольку это требовалось сделать прежде, чем он окажется на пустынном ночном проспекте, где всегда имелась возможность нарваться на рыскающие по ночам милицейские патрули и обыск.

С болезненным ужасом он представлял себе не обязательную, но реальную возможность такой встречи, которая вполне могла бы закончиться простейшим и грубым отъёмом денег, или препровождением в отделение милиции для выяснения личности, что предполагало раздевание, при котором обнаружились бы безобразно проколотые вены. Впрочем, кисло усмехаясь, думал он и о том, что и препровождение в отделение вовсе не исключает отъёма денег стражами порядка, а кроме всего в «кутузке» могут продержать неопределённое количество времени, что в его нынешнем состоянии было бы смерти подобно. Не откидывал он и того, что товарищи в погонах легко могут «приплюсовать» ему какое-нибудь зависшее у них преступление. И его затрясло, когда он подумал о том, что по горячим следам может открыться и сегодняшний его «подвиг».