Предостережение

Дело в том, что к тому времени я был уже знаком с заключением комиссии, возглавляемой Собчаком. Оно произвело на Меня впечатление обстоятельного документа, в котором изложены различные аспекты «тбилисского дела» и ночной трагедии, сделаны глубокие, важные выводы. У меня возникли возражения лишь по той части заключения, где содержалась тенденциозная критика армии. В заключении говорилось о совещаниях в ЦК КПСС 7 и 8 апреля, о том, что обстановка в Тбилиси обсуждалась 7 апреля поздно вечером во время встречи Горбачева, прилетевшего из Лондона, прямо в аэропорту.

Именно поэтому я немало удивился телевыступлению Собчака и, конечно, сразу насторожился: уже наступил конец 1989 года, я прекрасно помнил, как начиналось «дело Гдляна», и понимал, что Ленинградское телевидение, в чьи задачи в ту пору входило, согласно намерению лжедемократов, расшатывать страну, неспроста пригласило в студию Собчака.

Между тем против телепередачи резко возразили работники военной прокуратуры, посчитавшие, что председатель комиссии исказил факты. Ленинградское телевидение, вновь ставшее застрельщиком очередного общественного скандала, вынуждено было пригласить в студию военных следователей, которые предложили свою версию происшедшего.

Снежный ком «тбилисского дела» покатился…

Однако к тому времени многие депутаты, наученные горьким опытом различного рода провокаций, будораживших страну, в политическом смысле явно повзрослели. Раздались требования заслушать отчет комиссии на съезде. И вопреки возражениям самого же Собчака, а также делегации Грузии и Межрегиональной группы, съезд при обсуждении повестки дня принял решение заслушать доклад председателя комиссии Собчака и сообщение главного военного прокурора Катусева.

И вот тут-то произошло нечто и вовсе неожиданное: устный доклад Собчака во многом отличался от письменного заключения комиссии, подписанного всеми ее членами. Акценты в выступлении Собчака с трибуны съезда были резко сдвинуты, о многих фактах не упоминалось вообще, другие тщательно затушевывались. Доклад Собчака был построен таким образом, что в итоге главным виновником тбилисской ночной трагедии объявлялся чуть ли не Лигачев.

Выступлению Собчака предшествовали бурные дебаты, в ходе которых было решено заслушать председателя комиссии на закрытом заседании. Поэтому телетрансляцию с него не вели, полный текст доклада и заключение комиссии не были опубликованы в «Известиях». Если добавить к этому, что радикальные средства массовой информации моментально выхватили из доклада Собчака именно фамилию Лигачева и начали муссировать ее уже не только в связи с «делом Гдляна», но и в связи с «тбилисским делом», то можно сказать однозначно: внезапный ход Собчака достиг своей цели.

О том, что я пережил в те часы и дни, когда сразу вслед за ложными обвинениями следователей на меня обрушились столь же нелепые, сфальсифицированные обвинения в причастности к тбилисской трагедии, лучше не вспоминать. Тут не до ложной скромности. Действительно, требовалось мужество, чтобы все это выдержать, не сложить оружия и продолжать борьбу — не за себя, а против сепаратизма, угрожавшего стране расколом и кровью, против ликвидаторов в партии.

Сегодня, когда утихла душевная боль, когда все ложные обвинения, выдвинутые против меня, рассыпались в прах, а ход событий снова показал мою правоту, я порой вспоминаю о том внезапном ходе Собчака. Безусловно, с Собчаком кто-то очень хорошо «поработал», в этом у меня сомнений нет. Однако гораздо больше тревожит другой, сугубо нравственный вопрос.

Я привык доверять людям, верить в их душевную чистоту. Конечно, на долгом жизненном пути мне встречался народец разный, — и обманщики, и плуты, и откровенные мерзавцы. И все же в целом я считал и продолжаю считать род людей труда чистым и светлым.

Каждого, с кем сводила судьба, встречал с открытым сердцем, приветливо и доброжелательно, хотя, не скрою, порой приходилось разочаровываться. И еще искренне могу сказать, что никогда не мстил обидчикам — об этом знают те, кто со мной работал.

В общем, я людям верю. И недоумеваю, более того, страшно мучаюсь, когда вдруг сталкиваюсь с проявлениями непорядочности, особенно со стороны тех, кого считал людьми достойными, интеллигентными. А ведь Анатолия Александровича Собчака я относил именно к такой категории людей. Да, я во многом был с ним не согласен, нередко расходился в главных, принципиальных вопросах. Однако не мог не замечать его умения держаться, преданности закону, желания следовать Нравственным критериям. Все это было при нем. Но, оказывается, речь шла только о внешней оболочке, а внутри-то… Очень, очень грубо подтасовал в своем выступлении Собчак официальные выводы комиссии, непозволительно грубо, я бы сказал, недостойно.