Предписанное отравление

Мероприятие заняло менее получаса, и ему явно не доставало живости. Коронер, бывший солиситор, обладавший шармом мистера Ренни, был совсем не тем джентльменом, что обычно фигурируют в газетных колонках. Он знал как плюсы, так и минусы своей профессии. Минстербридж находил его сухим и скучным. Но полиции он нравился. В то утро он был в лучшей форме, хотя вам может показаться, что она ничем не отличается от худшей. Угрозы, потеря самообладания, неуместное остроумие, удивительные разоблачения и падающие в обморок свидетели – достопочтенные горожане ждали всего этого, но так и не получили. Вместо этого им достались показания, образцовые показания доктора Фейфула, предоставившего их в сдержанной манере, да пара фраз Кэрол, поведавшей о том, как она увидела, что бабушка умирает, и послала за врачом. Далее последовало объявление о том, что дальнейшие слушания отложены на две недели. Толпа слушателей почувствовала себя обманутой и посчитала, что доктор Том подвел их.

Однако один человек не был разочарован формальностью процесса. Взглянув на публику, Пардо понял, что в зале находится разгадка смерти миссис Лакланд. Он был уверен, что убийца здесь – среди присутствующих не хватало только миссис Бидл и двух служанок. Он наблюдала за девушками. Дженни застыла в одной позе, она смотрела то на одного, то на другого человека, но отстраненным взглядом. Кэрол словно побледнела из-за контраста с траурным нарядом и не смотрела ни на кого, кроме коронера. Во время показаний Фейфула инспектор дважды перехватывал взгляд Дженни на доктора, и всякий раз она тут же отводила глаза. А Кэрол не смотрела ни на кого. Эмили Буллен была неподвижна и сидела с покрасневшим лицом. По-видимому, она была загипнотизирована тем, что стала частью данного разбирательства. В заднем ряду сидел Карновски, который, несмотря на неприметную позицию, проявлял больше интереса, чем народ на более заметных местах. Пардо заметил, что Хенесси, дворецкий, постоянно отводил взгляд от актера, но через минуту снова начинал смотреть на него. Сам же Карновски не делал ничего, кроме попыток перехватить блуждающий взгляд Дженни. Он казался человеком, попавшим в племя дикарей, но относившимся к ним с какой-то озадаченной снисходительностью.

Как только все окончилось, Пардо вместе с Солтом поспешили в «Лебедь и переправу». Теперь инспектор был полон оптимизма: свобода действий и отсутствие необходимости уложиться в четко оговоренный период времени всегда давали ему такое чувство.

– Я хочу пересмотреть дело с учетом выявленных нами фактов и посмотреть, как теперь выглядят наши подозреваемые, – сказал Пардо, оказавшись в помещении и сев за стол.

– Подозреваемые? Это же все они, – заметил сержант. После душного зала суда и прошлой ночи он не был готов к работе, но сел напротив инспектора и настроился на мозговой штурм.

– Не вполне, – ответил Пардо. – С ходу мы не можем вычеркнуть никого из них, но полагаю, что при помощи здравого смысла мы сможем отсеять одного-двух подозреваемых.

– Слуг?

– Например, миссис Бидл. Не требуется хорошо разбираться в человеческой натуре, чтобы понять, что она не способна на отравление. Кроме того, будучи поварихой, она меньше других сталкивалась с капризами старушки. В наследство ей достанется шестьдесят фунтов, и я не могу себе представить, чтобы Бидл убила за эту сумму, даже если бы узнала, что старое завещание будет переписано.

– Но дворецкий сильно от нее отличается, – заметил Солт.

– На первый взгляд. Но ему причитается также всего шестьдесят фунтов. Не такие уж большие деньги, чтобы стать мотивом. К тому же Литтлджон сказал, что он достаточно обеспечен, у него есть банковский счет, и в случае увольнения у него не будет финансовых проблем. Нет, если это наш человек, то объяснением может быть только вспышка гнева из-за увольнения. Но мне не кажется, что он может разъяриться до такой степени.

– Да, – согласился сержант, – будь он настолько нервным, то держался бы подальше от киноактера.

– И у него было меньше возможностей, чем у любой из женщин, – продолжил Пардо. – Тому, кто убил миссис Лакланд, нужно было отравить лекарство, дать ей порцию получившегося препарата и вытереть пузырек за один раз, либо совершить несколько визитов в комнату старой леди, что увеличивало бы риск попасться. Так проделать все это мог тот, чье присутствие в спальне старушки не было чем-то необычным. То есть не Хенесси.

– А если допустить, что с ним кто-то был? – предположил Солт.

– Не очень вероятно. Кто мог бы разделять его мотив при том, что здравый смысл подсказывает – Хенесси могло двигать лишь чувство мести? Где можно найти соучастника в убийстве при том, что у тебя есть только обида на увольнение?

Солт не ответил, и инспектор продолжил:

– Сам я думаю, что Хенесси рассказал все, что знает. А вот двое служанок – совсем другой вопрос. Что вы думаете о них?

– Никто из них не убивал старуху, – быстро ответил сержант. – Но обе знают что-то еще.