Предпоследнее дознание

– Ах, дурак ты, Павлик, дурак! Всему-то вас, молодежь, учить надо! – Петрович довольно откинулся в кресле. – Что Халл, что ты… Сато твой, оказывается, без ума от картин Савушкина был, верно? И все их таки собрал? Только одну, уже оплаченную, еще не успели подвезти?

– Да… – осмелился проговорить напряженный Карев.

– А оплатили ее еще при Хотеенкове, которого выгнали пятнадцать лет назад! Какой же это фанатичный коллекционер будет ждать пятнадцать лет, пока привезут уже оплаченную и столь вожделенную картину?

Павел молчал, глупо хлопая глазами и уставившись на начальника.

– Ох-хо-хо! Все приходится делать самому! – выдвинув компьютер, Петрович навис над ним, бегая пальцами по сенсорным клавишам. – Та-а-ак, у кого он купил эту мазню?

Карев замер, навострившись. Внутри зашевелилась смутная догадка.

– Некий Александр Якимов, – провозгласил начальник, читая с экрана. – Работает таксистом. Интересно, откуда у таксиста деньги на такую картину? Ого, раньше был обеспеченным человеком. На покупку «Руки» Савушкина истратился до гроша. Еще один фанатик! Только, в отличие от Сато, нищий. Смотрим дальше. Живет в двухкомнатной халупе. Там же прописана Марфа Черниловская, его теща. А вот это уже интересно: госпожа Черниловская перенесла дорогостоящую операцию аккурат через неделю после того, как Якимов продал картину Сато. Любопытно: твой сухарь отвалил двадцать тысяч, а картина так и осталась у таксиста.

Память вдруг всколыхнула лица, образы… «Единственное окно в душу… и через это окно – увидеть того таксиста в момент, когда он от своей картины отказывается… ради тещи… вот она, тайна исповеди… пятнадцать лет…»

– Я знаю, – улыбнулся Павел. – Я знаю, почему он так сделал. Я видел этого таксиста…

– А теперь скажи мне: конечно, Мартин Сато – мерзавец, как и все мы, но разве это не дело, которое ты искал и должен был найти? Когда человек отказывается от своей выгоды и своей страсти ради другого – разве это не подвиг? Ну что, дальше тебе разжевывать или сам разберешься?

– Спасибо, Викентий Петрович! – Карев едва не захлебывался от радости. – Дальше я сам! Спасибо! Вы – гений!

– А вот это ты брось! Переговори с таксистом и завтра подашь нормальный отчет, А орден Мужества ты все же получишь. И не спорь. Для того, чтобы признаться в собственном бессилии и отказаться от незаслуженного, но лакомого куска, тоже нужно мужество. И немалое. К тому же… – Петрович заговорщицки улыбнулся, перегибаясь через стол, – если окажется, что ты не герой, придется инициировать «черную» комиссию, которая будет разбирать вопрос ответственности того, кто послал тебя на Тират. А зачем нам это надо?

Дело Харчевского

 

Пятница

Букет в университете, а теперь ещё и газетчик с диктофоном... Всё это более прилично для дам, нежели для серьёзных людей, занимающихся наукой. Как и полагалось серьёзному человеку, профессор Харчевский не знал, как к подобным вещам относиться. Поэтому пришлось и то и другое привезти к себе домой. Но цветы хотя бы стоят себе спокойно в банке на журнальном столике и не задают дурацких вопросов, как этот самодовольный усатый тип, рассевшийся на стуле:

- Какие из своих поступков вы могли бы поставить в пример вашим детям?

Профессор сощурился, с тоской оглядывая голубые стены холостяцкой малогабаритки.

- Позвольте мне приберечь ответ для моих детей.

- Разумеется. А какие-нибудь примечательные истории из вашей жизни?

- Простите, я не мастак рассказывать анекдоты. Не лучше ли перейти к разговору о моих научных трудах?

- Несомненно. - кивнул журналист, - Но у нас популярное издание. Наши читатели хотят за сухим перечнем достижений разглядеть живого человека, многогранную личность, с её бытом, проблемами, а главное, взлётами. То, что понятно каждому...

Профессор с сомнением скривил губы и дёрнул рукой, смахивая муху с рукава.

- Кажется, дознаватели поставляют в СМИ достаточно добродетельной жвачки, завёрнутой в увлекательную упаковку.

- Великолепно, что вы об этом вспомнили. - гость натянул рабочую улыбку, - Как по-вашему, попади вы под "Предпоследнее дознание", какие случаи из вашей биографии могли бы привлечь внимание следователей?

- Надеюсь, этого никогда не случится.

- Ну а всё-таки?

- У вас, случаем, нет других вопросов? Эта тема мне неинтересна. Я не отношусь к поклонникам указанной службы.

- Отчего же? Что плохого, когда люди раскрывают лучшие стороны человека и на реальных примерах учат видеть отблеск добра в каждом ближнем?

- Только, пожалуйста, не надо патетики. - профессор невольно поморщился от душистого запаха роз, - Указанная служба проституирует эти лучшие стороны человека, делает их товаром, инструментом оболванивания масс, и средством личной наживы.

- Даже наживы?