Предпоследнее дознание

– Ну что вы, очень интересные наблюдения. Спасибо, что поделились ими. Вот только… – молодой человек сощурился. – Мне показалось, что для столь наблюдательной дамы вы не так уж много рассказали о своем брате.

С этими словами следователь оставил озадаченную госпожу Тахи. Молчаливый мулат проводил его до выхода. Уже на пороге Карев вынул из кармана жетон с двумя синими треугольниками и сунул под нос андроиду:

– Стереть все записи за прошедший час.

– Да, господин следователь. Автоматическая дверь вытолкнула его в пыльную и шумную суету мегаполиса. Въедливый запах старости и кошачьей шерсти остался позади.

* * *

Смоллер вышел в холл без пяти одиннадцать. Наметанным взглядом скользнул по бронзовым львам у лестницы, темным гобеленам, лепнине, неподвижным шторам – все чисто. Натертый до блеска мозаичный паркет отзывался на каждый шаг, старческая поступь гулко разносилась по пустому дому. Неужели скоро привычный мир и впрямь может рухнуть и жизнь полетит под откос? В груди снова защемила ноющая тревога, но волевым усилием дворецкий прогнал ее, затолкал вглубь.

На секунду он замер у зеркала. Вгляделся в тощее, костлявое отражение, провел кончиками пальцев по жидкой седой шевелюре и, в целом, остался доволен. За орлиной невозмутимостью копошилось любопытство. До недавнего времени в этих стенах гости были исключительной редкостью. А тем более такие…

Господин следователь пожаловал спустя четверть часа. Им оказался невысокий молодой человек со странно закрученными усами.

«Видимо, у нынешнего поколения опоздание не считается признаком дурного тона», – подумал старый дворецкий, а вслух учтиво поприветствовал гостя и предложил познакомиться с домом.

– Давайте поглядим. – Голос у следователя был приятным. Смотреть он начал прямо тут же; у двери – с широко раскрытыми

глазами, озираясь, как провинциал в соборе. Старик мысленно улыбнулся такой непосредственности.

– Впечатляет, – сообщил гость. – Мраморная лестница… львы… Прямо как в музее. Ладно, покажите мне кабинет.

– С удовольствием.

Они вышли в коридор-галерею.

– Знаменитая коллекция Савушкина? – поинтересовался молодой человек, кивая на картины.

– Совершенно верно.

– Я слышал, Сато приобрел все его творения?

– Да. Лишь одну, уже оплаченную картину еще не успели доставить.

Вглядываясь в небольшие прямоугольники, следователь покачал головой:

– М-да, искусствоведение – наука причудливая, – изрек он. – Ну что это? Вот грязный ботинок, на другой картине – кусок женского плеча, а здесь – чья-то лысина… И что тут гениального? Картины моей супруги куда интереснее, а вот поди ж ты – за все ее творчество не дадут и половины той суммы, что Сато отстегивал за любую из савушкинских картин. Что ж, видно, существует два типа художников: одни для искусствоведов, а другие для всех остальных людей.

Поразмыслив, дворецкий воздержался от комментариев. Пройдя еще десять метров, они остановились у серой двери. Сначала в кабинет вошел следователь, следом – дворецкий.

– Просторно, – заметил молодой гость и плюхнулся в огромное кожаное кресло за стеклянным столом.

На столе его внимание привлек черный брусок компьютера – к нему-то он первым делом и потянулся. Щелчок. Вспыхнул экран. Замелькали предзагрузочные заставки. Пикнула программа-страж, запрашивая пароль. Следователь привычным жестом извлек жетон с синими треугольниками и поднес к экрану. Допуск разрешен, загрузка продолжилась.

– Сетка файлов, как у меня, – усмехнулся гость в пышные усы. – Надо же, нашлось и у нас что-то общее с господином Сато.

Смоллер вежливо улыбнулся.

– Да вы садитесь, – предложил следователь. – В ногах правды нет.

– Благодарю вас, – дворецкий сделал два шага к дивану и осторожно присел с краешку.

«Одет прилично, а вот обувку нелишне бы обновить», – мысленно отметил он, разглядывая гостя.

– Та-ак, что тут у нас? – следователь увлеченно подался вперед. – Куча отсканированных картин Савушкина. Статьи… тоже о Савушкине. Угу. А это что? «Наброски»…

– Хобби господина Сато, – пояснил Смоллер. – На досуге он писал биографию Савушкина.

– Даже так? А здесь? Программа-поздравитель… Архив открыток. Ясно, что Сато даже не заглядывал сюда: поздравления составлялись и рассылались автоматически.

– Так делают многие.

– Ладно, смотрим дальше. Счета, счета… Свидетельства подлинности картин… Да, негусто.

Молодой усач поднял пронзительно-синие глаза:

– А что вы можете сказать о вашем… работодателе?

Смоллер изогнул брови домиком, из-за чего оливковое лицо старика сразу приняло благодушный вид.

– Господин Сато всегда платил в срок, – проговорил он спокойным, хорошо поставленным голосом. – Всегда был вежлив. Знал толк в искусстве. Любил порядок.

– Хм… А что-нибудь конкретное?

– Около пятнадцати лет назад господин Сато взял на воспитание племянника-сироту, – выцветшие глаза дворецкого стали задумчивыми. – Юному Виктору пришлось несладко.

– Что вы имеете в виду?

– Потерю родителей. Такое всегда тяжело, но в детстве – особенно. Иногда я думаю, что, наверное, мне следовало бы проявить к мальчику больше чуткости.

– А где он сейчас?

– В армии.

– У Сато были друзья?