Предпоследняя истина

— А может быть, и нет. Знаешь, — вдруг сказал Фут, неожиданно оказавшийся во власти своих экстрасенсорно-интуитивных прозрений, — этот парень не белый, он негр или индеец, или кто-нибудь там еще.

— Но ведь индейцев больше нет, — сказал Ценцио. — Вспомните статью накануне войны: программа переселения народов привела к тому, что все индейцы попали на Марс; все они погибли в первый же год войны, которую сначала вели только на Марсе, а те из них, кто остался на Земле…

— Однако вот один из них, — оборвал его Фут, — и в этом нет никаких сомнений. Совсем необязательно сохраниться нескольким десяткам, чтобы утверждать, что перед нами один из них, на которого прежде не обратили внимания.

В комнату вошел один из лаборантов:

— Мистер Фут, позвольте вам доложить о портативном телевизоре. Том самом, который вы приказали вскрыть.

Фут сказал:

— Вы открыли его, и он оказался обычным довоенным цветным объемным телевизором марки «Филко 3-Д».

— Мы не смогли его открыть.

— Использовали резцы из рексероида?

Резцами из рексероида, который привозили с Юпитера, обычно удавалось разрезать все что угодно. Эти резцы хранились в лондонской лаборатории как раз для таких случаев.

— Корпус этого телевизора не иначе как рексероидный, резцы углубляются в него на сантиметр, потом это вещество сжирает кромку резца, и тот выходит из строя. Мы заказали еще несколько таких резцов, но их придется доставить с Луны, на более близких складах их не оказалось. Ни у кого из йенсенистов их нет, даже у Айзенблада в Москве. А если бы они у них и были, они все равно не расстались бы с ними. Вы же знаете, как йенсенисты соперничают между собой. Они побоятся, что если одолжат вам…

— Не нужно читать мне проповедь, — попросил Фут, — постарайтесь еще.

Корпус этой машины я рассматривал лично: это не сплав, а пластмасса.

— Тогда это такая пластмасса, с которой мы никогда раньше не сталкивались.

Уэбстер сказал:

— Несомненно, это передовое оружие из секретных хранилищ Агентства, до которых, однако, кто-то все-таки добрался. Оно было разработано в самом конце войны, и им так и не воспользовались. Разве вы не узнаете почерк немцев? Да это же «Гештальт-махер». Я с таким уже имел дело. — Он потрогал лоб. — Мне подсказывает эго нарост на моей лобной кости. Я просто убежден в этом. Когда вы вскроете ее, вы увидите устройства, которые оставляют следы крови и другие улики: волосы, обрывки тканей, отпечатки пальцев, имитацию человеческого голоса и волну головного мозга. — И, подумал он, вы увидите гомеостатическое острие, пропитанное цианистым калием. А это самое главное. — Вы пытались ее нагреть?

— Только до 115 градусов — мы боялись, что если повысим температуру до…

— Доведите температуру до 175 градусов. Сообщите мне, если появятся признаки, что пластмасса плавится.

— Слушаюсь, сэр.

Лаборант ушел.

Фут повернулся к Ценцио:

— Им не удастся ее вскрыть. Она сделана не из рексероида, а из термопластика. Из того хитрого немецкого термопластика, что размягчается только при одной какой-то температуре, которую нужно знать с точностью до сотой доли градуса. При любой другой он прочнее, чем рексероид. Внутри находится тепловая спираль, которая нагревает ее, когда требуется изменить форму. Если они будут работать над ней достаточно долго…

— Или, — сказал Ценцио, — если они перегреют ее, внутри не останется ничего, кроме золы.

Это была чистая правда. Немцы предусмотрели даже это, механизм был устроен таким образом, что любое необычное воздействие — тепло, сверление, попытки взять образцы — приводило в действие саморазрушающее устройство.

Эта штуковина не разлетится на куски у всех на виду, ее механизм просто рассыпается в прах… Так что это будет попытка добраться до механизма, который давно уже расплавился и застыл как бесформенное желе.

Это машина, сделанная в конце войны, подумал он, слишком умна.

Слишком умна для нас, обыкновенных смертных.

Защелкало переговорное устройство, и раздался голос мисс Грэй:

— Сэр, вас вызывает по видеофону йенсенист Дэвид Лантано. Соединить вас?

Фут посмотрел на Ценцио:

— Он увидел, как спутник еще раз вошел в атмосферу, и понял, что мы фотографируем его особенно тщательно. Он собирается спросить нас, почему.

— Он попытался быстро придумать отговорку. — Из-за бывшего подземного жителя. Это будет удар не в бровь, а в глаз, потому что по закону Лантано обязан выдавать берлинским психиатрам каждого жителя убежища, который выбрался на поверхность на территории его поместья.

По переговорному устройству он сказал:

— Соедините меня с Лантано, мисс Грей.

На большом экране появилось лицо Дэвида Лантано, и пораженный Фут увидел, что тот находится сейчас на той фазе своего непрерывного цикла возрастных изменений, когда превращается в юношу, во всяком случае, на Фута смотрел двадцатитрехлетний человек.

— Я еще не имел удовольствия познакомиться с вами лично, — вежливо начал Фут (йенсенисты, как правило, расшаркиваются друг перед другом), но я читал ваши «печатные материалы». Гениально!…

Лантано сказал:

— Мне нужен искусственный внутренний орган. Поджелудочная железа.

— О Господи!