Предпоследняя правда

Тем не менее, в их отношениях с Кеном дело было не только в этом. Было что-то еще, все та же старая проблема, которую бомбежка не породила, а всего лишь вывела на поверхность. Теперь разделяющая их пропасть стала гораздо шире, стало очевидно, что он совершенно не понимает смысла большей части происходящего вокруг… например, он размышлял о ежегодных визитах в управление дорожной полиции для продления водительских прав. Лежа на бетонном полу подвала, он все больше и больше убеждался в том, что у остальных людей была веская причина для посещения управления дорожной полиции на Сакраменто-стрит, а он тащился туда лишь потому, что так поступали другие, как малое дитя плетется за взрослыми. А теперь больше не за кем было плестись, он был совсем один. И поэтому ему не с кого было брать пример, а сам он не мог выработать линии своего поведения, не мог строить планы на будущее.

Так что он просто ждал, скрашивая ожидание мыслями о прилетавшем недавно вертолете, о странных фигурах на улице, а больше всего о том, в самом деле он козел, или нет.

А потом ему в голову вдруг пришла мысль Он вспомнил, что видел Хоппи Харрингтона в трансе, в забегаловке Фреда. Хоппи видел его, Стюарта Маккончи, жрущего крысу, просто с тех пор случилось столько всего страшного, что Стюарт забыл об этом. Так значит, калека видел вовсе никакую не загробную жизнь, а то, что случилось сегодня!

«Черт бы побрал проклятого урода, — выругался про себя Стюарт, ковыряя в зубах. Он всех нас обвел вокруг пальца.

Просто удивительно, насколько же люди легковерны, — подумал Маккончи. — А ведь мы поверили ему, возможно из-за его уродства… то, что он рассказывал, казалось более правдивым из-за его внешнего вида. Сейчас-то он, скорее всего, уже мертв, лежит заваленный в подвале магазина. Ну хоть одно хорошее дело сделала эта война: уничтожила всех уродов. Но потом он сообразил: да ведь она и создала целую кучу новых! Теперь уроды будут топтать землю еще миллион лет. Настоящий блутгельдовский рай. Вот уж кто наверное рад-радешенек. Добился-таки своих ядерных испытаний».

Тут Кен пошевелился и пробормотал:

— Слушай, будь добр, сползай на ту сторону улицы. Вон там труп валяется. Вдруг у него в карманах курево завалялось.

Курево, — подумал Стюарт. Скорее всего, там еще и бумажник, набитый деньгами. Он проследил за взглядом умирающего и, конечно же, среди развалин дома на противоположной стороне улицы увидел труп женщины. Пульс у него сразу участился, поскольку Стюарт мгновенно заметил возле трупа пухлую дамскую сумочку.

Кен устало произнес:

— Да брось ты эти деньги, Стюарт. Это просто какая-то навязчивая идея, символ Бог знает чего. — Когда Стюарт выбрался из подвала, Кен крикнул ему вдогонку: — Символ общества изобилия. — Он закашлялся, его вырвало, но он все же ухитрился добавить: — А его больше нет.

Да пошел ты, — подумал Стюарт, переползая на другую сторону улицы к заветной сумочке. И конечно же, открыв ее, он обнаружил толстую пачку банкнот — долларовых, пятерок, и даже двадцатку. Кроме того, в сумочке оказалась шоколадка, которую он тоже забрал, но, ползя обратно в подвал, он вдруг сообразил, что шоколадка может быть радиоактивной, и выкинул ее.

— Сигареты нашел? — спросил Кен, когда Маккончи вернулся.

— Не-а. — Стюарт достал закопанную в пепле наволочку, развязал ее, сунул туда найденные банкноты и снова завязал.

— Может, в шахматишки? — Кен с трудом приподнялся на локте, и открыл деревянные шахматы, которые они со Стюартом нашли в развалинах. Он уже успел научить Стюарта азам игры. До войны тому никогда не приходилось играть.

— Неохота, — отозвался Стюарт. Он молча уставился в серое небо, следя за каким-то проплывающим над головой сигарообразным объектом, то ли самолетом, то ли ракетой. «Господи, — подумал он, — а вдруг это бомба?» Стюарт мрачно следил за тем, как эта штука опускается все ниже и ниже. Но сейчас он даже ложиться не стал, не попытался спрятаться, как в тот первый раз, в те первые несколько минут, от которых столько — например то, что они до сих пор были живы — зависело. Что это? — спросил Маккончи.

Кен несколько мгновений рассматривал неизвестный объект.

— Это аэростат.

Не веря ему, Стюарт возразил:

— Нет, это китаезы!

— Да нет же, это и в самом деле аэростат, только небольшой. Кажется, их еще называют дирижаблями. Правда в последний раз я видел такой еще в далеком детстве.

— А разве китайцы не могут перелететь Тихий океан на аэростатах? — спросил Стюарт, представляя себе тысячи таких небольших серых сигарообразных аэростатов, на каждом из которых по взводу раскосых китайских солдат, крепко цепляющихся за поручни и вооруженных чешскими автоматами. — Этого от них вполне можно ожидать. Они всегда пытаются свести мир к своему уровню, отбросить на пару веков назад. Вместо того, чтобы догонять нас… — Тут он замолчал, поскольку разглядел выведенную на боку аэростата надпись по-английски: «ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА ГАМИЛЬТОН»

Кен сухо заметил:

— Один из наших..

— И где они только его раздобыли, — удивился Стюарт.