Предпоследняя правда

— Что начнется по новой? — спросила Бонни.

— Война, — ответил Три. — Они и в прошлый раз началась именно поэтому. Негр увидел меня и сразу понял, что я наделал, он знал, кто я такой, и до сих пор знает. Стоит ему только меня увидеть… — тут приступ кашля помешал ему продолжить. — Извините, — наконец пробормотал он.

Бонни сказала Стокстиллу:

— Негр действительно появился, в этом он прав. Я сама его видела. Очевидно, он приехал, чтобы потолковать с Гиллом насчет продажи сигарет.

— Нет, он просто не может быть тем же самым человеком, — сказал Стокстилл. Теперь они с Бонни стояли немного в стороне от остальных и разговаривали с глазу на глаз.

— А почему бы и нет? — возразила Бонни. — Впрочем. Это все равно не имеет значения, поскольку это одна из его фантазий. Он уже тысячу раз твердил что-то вроде этого. Мол, какой-то негр подметал тротуар и видел, как он входит в вашу приемную. В тот же день началась война, вот потому-то эти два события и слились для него воедино. Теперь он, похоже, совсем свихнется, как вы считаете? — Сейчас она была в этом абсолютно уверена; она всегда ожидала того, что это когда-нибудь произойдет. — Таким образом, — продолжала Бонни, — период относительной неприспособленности приближается к завершающей стадии. «Возможно, — подумала она, — и для всех нас тоже. Вообще для всех. Мы просто не можем жить так бесконечно. Блутгельд со своими овцами, я с Джорджем… — она тяжело вздохнула. — А вы как считаете?

Стокстилл ответил:

— Жаль, что у меня нет стелазина, но весь стелазин был уничтожен во время войны. Он бы ему помог. А лично я не могу. Вы же знаете, Бонни, я ведь вообще оставил практику. — Он сказал это твердо, глядя ей прямо в глаза.

— Он же всем расскажет, — сказала она, глядя на Блутгельда, который сейчас втолковывал Барнсу то же, что только что поведал ей и Стокстиллу. — Все узнают, кто он такой и убьют его, как он и предвидел. Следовательно, он прав.

— Я не в силах его остановить, — мягко заметил Стокстилл.

— По-моему, вам просто безразлично, — сказала Бонни.

Доктор пожал плечами.

Подойдя к Блутгельду, Бонни сказала:

— Послушайте, Джек, давайте сходим к Гиллу, встретимся с этим самым негром, и держу пари, он вас даже не вспомнит. Хотите, поспорим? Готова поставить двадцать пять серебряных центов.

— Почему вы утверждаете, что явились причиной войны? — спросил Барнс у Блутгельда. Он повернулся к Бонни и недоуменно взглянул на нее. — Что это, военный психоз? Он утверждает, будто война разразится вновь. — Снова повернувшись к Блутгельду, он сказал: — Но этого просто не может случиться снова. Не задумываясь, могу привести хоть пятьдесят причин, почему именно. Прежде всего, просто не осталось водородных бомб. Во-вторых…

Положив руку Барнсу на плечо, Бонни сказала:

— Успокойся. — Потом обратилась к Бруно Блутгельду: — Пошли-ка лучше с нами, да послушаем спутник. Ну, как?

Блутгельд пробормотал:

— Какой еще спутник?

— Боже мой, — сказал Барнс. — Да ведь он даже не понимает о чем ты. У него совсем крыша поехала. — Тут он повернулся к Стокстиллу и сказал: — Послушайте, доктор, по-моему, при шизофрении человек утрачивает связь с культурой и ее ценностями. Так вот, сдается мне, этот человек эту связь утратил полностью. Вы только послушайте его.

— Я слышу, — холодно отозвался Стокстилл.

Бонни сказала ему:

— Доктор, Джек Три мне очень дорог. В прошлом, он был мне чем-то вроде отца. Прошу вас, ради Бога, помогите ему. Я просто не могу видеть его в таком состоянии. Это невыносимо.

Беспомощно разведя руками, доктор Стокстилл сказал:

— Бонни, ты рассуждаешь, как ребенок. По-твоему, если тебе чего-то очень захочется, то ты это обязательно получишь. Но ведь в жизни нет места чудесам. Я не могу помочь… Джеку Три. — Он отвернулся и сделал несколько шагов в сторону городка. — Пошли, — бросил он через плечо остальным. — Думаю, миссис Келлер права. Зайдем в Холл, минут двадцать послушаем спутник, и всем нам наверняка станет гораздо лучше.

Барнс снова обратился к Джеку Три. Он говорил совершенно искренне.

— Позвольте мне указать вам на ошибочность ваших рассуждений. Вы видели конкретного человека, негра, в день начала войны. О’кей. Теперь, семь лет спустя…

— Заткнись, — оборвала его Бонни, хватая Барнса за руку. — Богом прошу… — Она выпустила его руку и догнала доктора Стокстилла. — Нет, это просто невыносимо, — сказала она. — Я знаю, это — конец. Он просто не переживет еще одной встречи с этим негром.

Глаза Бонни подозрительно заблестели, она чувствовала, как слезы скатываются по щекам, но не могла остановится.

— Проклятье, — гневно воскликнула она, и ринулась вперед, опережая остальных, в направлении городка и Форестер-Холла. «Не знать даже о спутнике. Надо же настолько оторваться от всего, настолько впасть в маразм… даже представить невозможно. Как же мне это выдержать? Разве такое вообще возможно? А ведь когда-то он был едва ли не гением. Выступал по телевизору, писал научные труды, учил других и спорил…»

Между тем за ее спиной Блутгельд все бубнил: