Предпоследняя правда

— Вообще сохранились сотни таких высокоскоростных противопехотных дротиков с цианидом. Их в свое время широко использовали коммунистические международные убийцы, и буквально тысячи низкоскоростных, траекторию которых можно было корректировать после выстрела — вроде того, что прикончил Верна Линдблома. Но все они очень старые. Да, они существуют, но полагаться на них не стоит, слишком много лет.

— Я имел в виду, — перебил его Лантано, — что у меня есть только один. Полный комплект: сам дротик, пусковое устройство, ®жух, спусковой механизм. И все это в отличном состоянии.

— В таком случае, — заметил Фоут, — похоже, у вас тоже есть доступ к машине времени. Поскольку всем этим устройствам не менее пятнадцати-двадцати лет.

Лантано кивнул:

— Так оно и есть. — Он яростно стиснул руки, — Только не знаю, как все это собрать. Довоенных и военных убийц специально учили этому. Но, думаю с вашими исчерпывающими познаниями в данной области… — тут он пристально взглянул на Фоута, — …вы наверняка справитесь. Верно ведь?

— Сегодня вечером? — спросил Фоут.

— Понимаете, — ответил Лантано, — Броуз может посетить офис Адамса прямо завтра. Если установить устройство сегодня, то Броуз, возможно, будет мертв через двенадцать-двадцать четыре часа. Думаю, все отлично понимают, что альтернативой будет смерть всех присутствующих в этой комнате. Поскольку в течение следующих сорока восьми часов Броузу уже станет известно о содержании нашего разговора. — И добавил: — Причем благодаря какому-то шпионскому устройству, которое вы сами же и принесли, Фоут. Я не знаю, что оно из себя представляет, где находится, когда и как вам удалось установить его, но я знаю одно: сейчас оно в этой комнате и функционирует.

— Да, это так, — наконец признался Фоут.

— Тогда нам лучше осуществить намеченное, — заговорил Адамс. — Причем, именно сегодня вечером, как он и предлагает. Хорошо, я отправляюсь в домен Линдблома и добуду запись альфа-волн Броуза. Я вернул их жестянке «типа VI», которая там за главного. — Тут он заколебался, неожиданно что-то сообразив. — Эта же запись была и у «Гештальтмахера». Откуда она у него взялась? Такая запись могла быть только у человека, который программировал машину, а располагать ею мог только сам Броуз. Поэтому, думаю, вы правы, Лантано. Именно Броуз ввел данные.

— А вы — что? — негромко спросил Лантано. — Решили, будто, возможно, это я послал машину для убийства вашего друга?

Адамс колебался.

— Не знаю. Знаю только одно: кто-то ее послал, вот и все. Если бы не имя, которое выдала мне машина, я был бы уверен…

— А я был уверен, что это ваших рук дело, — вставил Фоут.

Лантано взглянул на него и улыбнулся. Причем это не была улыбка молодого человека, нет, это была мягкая улыбка какого-то древнего-древнего колдуна. Необузданная мудрость, которая могла позволить себе быть снисходительной, быть терпимой, поскольку и так навидалась всего.

— Да вы же американский индеец, — выпалил Фоут, которого только сейчас осенило прозрение. — Из прошлого. Которому в прошлом каким-то образом удалось завладеть одной из наших современных машин времени. Как вы заполучили ее, Лантано? Неужели Броуз послал временной зонд в ваши времена? Скажите, так это или нет?

Немного помолчав, Лантано ответил:

— Это все артефакты, которые изготовил Линдблом. Он использовал в них некоторые блоки настоящей военной машины времени. Геолог допустил ошибку, и некоторые артефакты появились не под землей, а прямо на поверхности, на виду. Я как раз проходил мимо во главе военного отряда. Вы бы тогда ни за что меня не узнали — я и одет был по-другому, да еще и весь раскрашен.

— Чероки! — воскликнул Николас Сент-Джеймс, бывший «термит».

— Точно, — кивнул Лантано. — По вашему летосчислению — из пятнадцатого века. Так что у меня было время подготовиться к этому.

— К чему — к этому? — спросил Фоут.

Лантано ответил:

— Вы знаете, кто я, Фоут. Или, вернее, кем я был в прошлом, в 1982 году. И кем я стану. Очень скоро. Ваши люди ведь изучают документальные фильмы. Так вот, я избавлю от их длительных и сложных поисков. Вы найдете меня в эпизоде девятнадцатом версии «А». Я появляюсь там очень ненадолго.

— И кого же, — спокойно спросил Фоут, — вы там играете?

— Генерала Дуайта Дэвида Эйзенхауэра. В том насквозь фальшивом, полностью вымышленном, придуманном Готлибом Фишером эпизоде, в котором Черчилль и Рузвельт — или, вернее, актеры, исполняющие их роли в назидательных целях Фишера, — совещаются с Эйзхенхауэром насчет того, насколько еще можно оттянуть вторжение на континент. Его еще называли «День Д». У меня там изумительные по своей глупости реплики… Никогда их не забуду.

— А я ведь их помню, — неожиданно заговорил Николас.

Все разом повернулись к нему.

— Вы говорили, — процитировал Николас: — «Сдается мне, погода никудышная. Вполне подходящая для того, чтобы помешать высадке и не дать нам успешно захватить плацдармы». Фишер заставил вас произнести эти слова.